По ком звонит колокол - Эрнест Хемингуэй

Хорошо, что они ушли. Так гораздо лучше, без них. Я ведьговорю, что мне везет. Насколько хуже было бы, если б они все были здесь,рассыпаны по этому склону, на котором лежит серая лошадь. Или сбились бы в кучувокруг меня, выжидая. Нет. Они ушли. Их нет здесь. Теперь если бы ещенаступление оказалось удачным. Ты чего же хочешь? Всего. Я хочу всего, но явозьму что можно. Пусть даже это наступление окончится неудачей, что ж, другоебудет удачным. Я не заметил, пролетали самолеты обратно или нет. Господи, вот счастье,что удалось заставить ее уйти.

Хорошо бы рассказать обо всем этом дедушке. Уж наверно емуникогда не приходилось переходить линию фронта, и отыскивать своих, и выполнятьзадание вроде того, какое сегодня выполнил я. Откуда ты знаешь? Может быть, онпятьдесят раз выполнял такие задания. Нет, сказал он. Будь точен. Такое никомуне сделать пятьдесят раз. Даже и пять раз. Может быть, даже и один раз нетак-то просто. Да нет, отчего же. Ты не единственный.

Скорей бы они пришли, сказал он. Пришли бы сейчас, а то ноганачинает болеть. Должно быть, распухает.

Все шло так хорошо, пока не ударил этот снаряд, подумал он.Но это еще счастье, что он не ударил раньше, когда я был под мостом. Когдачто-нибудь делается не так, рано или поздно должна случиться беда. Твоя песенкабыла спета, еще когда Гольц получил этот приказ. И ты это знал, и это же,должно быть, чувствовала Пилар. Со временем все это у нас будет налажено лучше.Походные рации — вот что нам нужно. Да, нам много чего нужно. Мне бы, например,иметь запасную ногу.

Он с усилием улыбнулся на это, потому что нога теперь оченьболела в том месте, где был задет нерв. Ох, пусть идут, подумал он. Я не хочуделать то, что сделал мой отец. Я сделаю, если понадобится, но лучше бы непонадобилось. Я против этого. Не думай об этом. Не думай об этом. Скорее бы онишли, сволочи, подумал он. Скорей бы, скорей бы шли.

Нога теперь болела все сильнее. Боль появилась внезапно,после того как он перевернулся и бедро стало распухать. И он подумал: можетбыть, мне сейчас сделать это. Я не очень хорошо умею переносить боль. Послушай,если я это сделаю сейчас, ты не поймешь превратно, а? Ты с кем говоришь? Ни скем, сказал он. С дедушкой, что ли? Нет. Ни с кем. Ох, к дьяволу, скорей бы ужони шли.

Послушай, а может быть, все-таки сделать это, потому что,если я потеряю сознание, я не смогу справиться и меня возьмут и будут задаватьмне вопросы, всякие вопросы, и делать всякие вещи, и это будет очень нехорошо.Лучше не допустить до этого. Так, может быть, все-таки сделать это сейчас, ивсе будет кончено? А то, ох, слушай, да, слушай, пусть они идут скорей.

Плохо ты с этим справляешься, Джордан, сказал он. Плохосправляешься. А кто с этим хорошо справляется? Не знаю, да и знать не хочу. Ноты — плохо. Именно ты — совсем плохо. Совсем плохо, совсем. По-моему, пора. Апо-твоему?

Нет, не пора. Потому что ты еще можешь кое-что сделать. Покаты еще знаешь, что именно, ты это должен сделать. Пока ты еще помнишь об этом,ты должен ждать. Идите же! Пусть идут! Пусть идут!

Думай о тех, которые ушли, сказал он. Думай, как онипробираются лесом. Думай, как они переходят ручей. Думай, как они едут взарослях вереска. Думай, как они поднимаются по склону. Думай, как сегоднявечером им уже будет хорошо. Думай, как они едут всю ночь. Думай, как онизавтра приедут в Гредос. Думай о них. К черту, к дьяволу, думай о них. ДальшеГредоса я уже не могу о них думать, сказал он.

Думай про Монтану. Не могу. Думай про Мадрид. Не могу. Думайпроглоток холодной воды. Хорошо. Вот так оно и будет. Как глоток холоднойводы.Лжешь. Оно будет никак. Просто ничего не будет. Ничего. Тогда сделай это.Сделай. Вот сделай. Теперь уже можно. Давай, давай. Нет, ты должен ждать. Тызнаешь сам. Вот и жди. Я больше не могу ждать, сказал он. Если я подожду ещеминуту, я потеряю сознание. Я знаю, потому что к этому уже три раза шло, но яудерживался. Я удерживался, и оно проходило. Но теперь я не знаю. Наверно, там,в ноге, внутреннее кровоизлияние, ведь эта кость все вокруг разодрала. Особеннопри повороте. От этого и опухоль, и слабость, и начинаешь терять сознание.Теперь уже можно это сделать. Я тебе серьезно говорю, уже можно.

Но если ты дождешься и задержишь их хотя бы ненадолго илиесли тебе удастся хотя бы убить офицера, это может многое решить. Одна вещь,сделанная вовремя…. Ладно, сказал он. И он лежал спокойно и старался удержатьсебя в себе, чувствуя, что начинает скользить из себя, как иногда чувствуешь,как снег начинает скользить по горному склону, и он сказал: теперь надоспокойно, только бы мне продержаться, пока они придут.

Счастье Роберта Джордана не изменило ему, потому что в этусамую минуту кавалерийский отряд выехал из леса и пересек дорогу. Он следил,как верховые поднимаются по склону. Он увидел, как головной отряда остановилсявозле серой лошади и крикнул что-то офицеру и как офицер подъехал к нему. Онвидел, как оба склонились над серой лошадью. Узнали ее. Этой лошади и еехозяина недосчитывались в отряде со вчерашнего утра.

Роберт Джордан видел их на половине склона, недалеко отсебя, а внизу он видел дорогу, и мост, и длинную вереницу машин за мостом. Онтеперь вполне владел собой и долгим, внимательным взглядом обвел все вокруг.Потом он посмотрел на небо. На небе были большие белые облака. Он потрогалладонью сосновые иглы на земле и потрогал кору дерева, за которым лежал.

Потом он устроился как можно удобнее, облокотился на кучусосновых игл, а ствол автомата прижал к сосне.

Поднимаясь рысью по следам ушедших, офицер должен былпроехать ярдов на двадцать ниже того места, где лежал Роберт Джордан. На такомрасстоянии тут не было ничего трудного. Офицер был лейтенант Беррендо. Онтолько что вернулся из Ла-Гранхи, когда пришло известие о нападении на нижнийдорожный пост, и ему было предписано выступить со своим отрядом туда. Онимчались во весь опор, но мост оказался взорванным, и они повернули назад, чтобыпересечь ущелье выше по течению и проехать затем лесом. Лошади их были в мыле идаже рысью шли с трудом.

Лейтенант Беррендо поднимался по склону, приглядываясь кследам; его худое лицо было сосредоточенно и серьезно; автомат торчал поперекседла. Роберт Джордан лежал за деревом, сдерживая себя, очень бережно, оченьосторожно, чтобы не дрогнула рука. Он ждал, когда офицер выедет на освещенноесолнцем место, где первые сосны леса выступали на зеленый склон. Он чувствовал,как его сердце бьется об устланную сосновыми иглами землю.