Медведь и Дракон - Том Клэнси

– Ну что ж, никто не утверждал, что Иван плохой воин. – Кларк опрокинул стакан.

– Жаль, что у них в стране такой беспорядок, – заметил Чавез.

– С ним они должны справиться сами, Доминго. И они справятся, если им не будут мешать. – Возможно, – подумал Джон, но промолчал. Самым трудным для него было думать о них не как о врагах. Он был здесь в Старые Плохие Дни, несколько раз участвовал в непродолжительных операциях в Москве в качестве «нелегала». Когда он оглядывался назад, то думал, что это было всё равно как если бы он шёл по Пятой авеню в Нью-Йорке совершенно голым, держа в руках плакат, гласящий, что он ненавидит евреев, негров и копов из Нью-йоркского полицейского управления. В то время все это казалось ему частью работы, вспомнил Джон. Но теперь он был старше, стал дедушкой и, по всей вероятности, далеко не таким смелым, каким он был в семидесятых и восьмидесятых годах. Господи, как он рисковал в то время! А недавно он был в штаб-квартире КГБ – для него это здание всегда будет КГБ, дом 2 на площади Дзержинского – в качестве гостя директора.

– Иван Сергеевич! – послышался голос. Это был генерал-лейтенант Юрий Кириллин, недавно назначенный на должность командующего специальными войсками России, – человек, сам определяющий, чем будет заниматься, по мере продвижения по служебной лестнице, что являлось необычным в этой части мира.

– Привет, Юрий Андреевич, – отозвался Кларк. В России он сохранил свои имя и отчество, присвоенные ему в ЦРУ в качестве прикрытия, потому что это было удобно, да и русские, не сомневался он, знали об этом. Так что никакого вреда. Он поднял бутылку водки. Это была яблочная водка, аромат которой придавали кусочки яблочной кожицы, лежащие на дне, и совсем неплохая на вкус. Как бы то ни было, водка являлась горючим для всех деловых встреч в России, а поскольку Кларк, как говорится, был в Риме, он поступал как римлянин.

Кириллин опрокинул свой первый стакан с такой быстротой, словно ждал повода весь день. Он тут же опять наполнил стакан и поднял его в качестве тоста спутнику Джона:

– Ваше здоровье, Доминго Степанович, – что было достаточно близким именем и отчеством. Чавез поднял свой стакан в ответном жесте.

– Ваши парни великолепны, товарищи. Мы многому научимся у них.

Товарищи, – подумал Джон. – Вот сукин сын!

– Ваши ребята очень стараются, Юрий, и удивительно трудолюбивы.

– Сколько времени им потребуется? – спросил Кириллин. В его глазах не отражалось ни малейшего влияния алкоголя.

"Может быть, у них иммунитет к водке, – подумал Чавез. – Мне нужно пить поменьше, иначе Джону придётся вести меня домой".

– Две недели, – ответил Кларк. – Таково мнение Доминго.

– Так быстро? – удивился Кириллин, не скрывая удовольствия от такой оценки.

– Это хорошие бойцы, генерал, – сказал Динг. – Они уже владеют основными навыками, у них великолепная физическая подготовка, и они все схватывают на лету. Теперь им нужно привыкнуть к новому оружию и освоить новую программу подготовки, которую мы разработали для них. Насколько я понимаю, затем они станут инструкторами для ваших остальных подразделений?

– Совершенно верно, майор. Мы создаём региональные части для проведения специальных операций и антитеррористические подразделения по всей стране. Военнослужащие, с которыми вы занимаетесь на этой неделе, через несколько месяцев будут готовить остальных бойцов. Проблема, возникшая в нашей войне с чеченами, оказалась для нас сюрпризом, и теперь нам нужно обратить серьёзное внимание на терроризм как на угрозу нашей безопасности.

Кларк не завидовал Кириллину в осуществлении этой задачи. Россия – большая страна, в ней осталось слишком много национальностей от Советского Союза – точнее, ещё от царского времени, – и многим из них не нравилось быть частью России. Когда-то у Америки была такая же проблема, но она никогда не достигала такого размаха, как в России, а здесь её вряд ли удастся решить в ближайшее время. Единственным правильным решением этой проблемы будет экономическое процветание – богатые народы не ссорятся между собой, это слишком сильно отражается на фарфоре и столовых приборах, – но до процветания было ещё далеко.

– Так что, сэр, – продолжал Чавез, – через год у вас будут серьёзные и надёжные войска, при условии, что вам выделят необходимые ассигнования.

Кириллин поморщился.

– У нас это трудный вопрос, да и, наверно, у вас тоже?

– Да. – Кларк засмеялся. – Он решается легче, если вы нравитесь конгрессу.

– В вашей группе много разных национальностей, – заметил русский генерал.

– Да, но эта группа составлена из членов Вооружённых сил НАТО. Тем не менее мы привыкли работать вместе. Наш лучший стрелок, например, итальянец.

– Я видел его, но он такой крупный…

Чавез прервал его:

– Генерал, в своей прошлой жизни Этторе был Джеймсом Батлером Хикоком – извините меня, вам он больше известен под именем Дикого Билла Хикока. Этот сукин сын может написать своё имя пулями.

Кларк наполнил стаканы.

– Юрий, он выиграл у нас массу денег на стрельбище. Даже у меня.

– Вот как? – задумчиво спросил Кириллин, и у него в глазах появилось такое же выражение, какое было у Кларка несколько недель назад. Джон хлопнул его по плечу.

– Я знаю, о чём ты думаешь. Принеси побольше денег, если ты собираешься бросить ему вызов, товарищ генерал, – посоветовал Кларк. – Тебе придётся расплачиваться за проигрыш.

– Это мы ещё посмотрим, – заявил русский.

– Эй, Эдди! – Чавез подозвал к себе заместителя.

– Да, сэр?

– Расскажи генералу, каким пистолетчиком является наш Этторе.

– Этот гребаный итальянец! – выругался главный сержант Прайс. – Он выиграл двадцать фунтов даже у Дейва Вудса.

– Дейв – смотритель нашего стрельбища в Герефорде, и он тоже отличный стрелок из пистолета, – объяснил Динг. – Вообще-то Этторе нужно послать на Олимпийские игры или какое-нибудь другое соревнование – скажем, Кэмп Перри, Джон?

– Я уже думал об этом. Может быть, заявить его на соревнования за президентский кубок в будущем году… – задумчиво произнёс Кларк. Затем он повернулся. – Действуй, Юрий. Брось ему вызов. Может быть, тебе повезёт там, где все мы потерпели неудачу.

– Все до одного, а?

– Каждый сукин сын, – подтвердил Эдди Прайс. – Интересно, почему итальянское правительство прислало его к нам? Если мафия хочет прикончить его, желаю удачи этим ублюдкам.

– Ничего, посмотрим, – настаивал Кириллин, зародив у своих гостей подозрение, насколько он действительно хороший стрелок.

– Тогда вы это увидите, товарищ генерал, – пообещал Кларк.

Кириллин, который входил в состав сборной команды Красной армии по стрельбе из пистолета, когда был лейтенантом и капитаном, не мог представить себе, что кто-то победит его в пистолетной стрельбе. Он пришёл к выводу, что эти парни из НАТО подшучивают над ним, как поступил бы он сам, если бы ситуация была обратной. Он подал знак бармену и заказал по стакану водки всем присутствующим. Несмотря ни на что, ему нравились эти парни из НАТО, а их репутация говорила сама за себя. Этот Чавез, майор – Кириллину было известно, что он служит в ЦРУ и является отличным оперативником, так говорилось в инструктивных материалах, полученных из СВР, – выглядит хорошим солдатом, уверенность которого завоёвана на поле боя, именно так должен завоёвывать уверенность в своих силах настоящий солдат. Кларк был таким же, говорилось в инструктивных материалах, и к тому же весьма способным солдатом и разведчиком, с огромным опытом оперативной работы. Его русский был совершенным и литературным, с питерским акцентом, где он мог сойти за уроженца этого города. По мнению Кириллина, Кларк наверняка не раз пользовался своими познаниями в русском. Как странно, что такие люди когда-то были злейшими врагами. Если бы началась война между ними и русскими, она была бы кровавой бойней, и её исход оказался бы очень печальным. Сам генерал провёл три года в Афганистане, так что знал не понаслышке, какой мерзостью является война. Он слышал рассказы о войне с фашистами от своего отца, заслуженного генерала, но рассказы – это совсем не то, что видишь сам. К тому же в таких рассказах всегда отсутствуют самые страшные подробности, потому что ты бессознательно заставляешь себя забыть их. Да разве можно говорить за стаканом водки в баре о том, что на твоих глазах лицо друга превратилось в густое месиво крови и костей после попадания разрывной пули? Это нельзя рассказать человеку, который не изведал ужаса боя, но не имеет смысла рассказывать и тому, кто изведал, – ничего нового всё равно не скажешь. Ты просто поднимаешь стакан, вспоминая погибшего Мишу, или Васю, или ещё кого-нибудь, – и этого достаточно. Поступают ли так же эти люди? Наверно. Однажды они тоже потеряли товарищей, когда ирландские террористы напали на их базу.