Две Дианы - Александр Дюма

– Да, кстати о братце Карле, – перебила его Мария. – Вы обратили внимание, как он вчера исполнил свою роль в аллегории «Защита веры тремя богословскими добродетелями»?

– Если не ошибаюсь, он изображал одну из Рыцарских Добродетелей, так?

– Вот-вот!.. – подхватила Мария. – А вы видели, как он стукнул по голове изображение Ереси!

– Еще бы! Когда Ересь вышла на середину сцены, Карл просто взбесился.

– А вам не показалось, что голова Ереси кого-то напоминает?

– И в самом деле… я сначала думал, что ошибаюсь, но ведь она сильно смахивала на Колиньи!

– Ну конечно! Вылитый Колиньи!

– И его-то дьяволы уволокли!

– А как обрадовался при этом дядюшка кардинал!

– А заметили, как улыбалась матушка?

– Да, улыбка у нее была страшная! – согласилась королева и тут же перескочила на другое: – Но я совсем забыла, что нам нужно заняться одним серьезным делом… его поручил нам дядюшка кардинал.

– Ого! – воскликнул король. – С ним это не часто случается!

– Он нам поручает, – торжественно изрекла Мария, – выбрать расцветку для формы нашей швейцарской гвардии.

– Такое доверие – великая честь для нас! Приступим к обсуждению. Я думаю, что форму оставим прежнюю: широкий камзол с пышными рукавами и три цветных разреза. Верно?

– Так, государь, но на каких цветах мы остановимся?

– Тут есть над чем подумать. Но вы не хотите мне помочь, мой маленький советник? Какой первый цвет?

– Полагаю, белый. Цвет Франции!

– Тогда второй в честь Шотландии – голубой.

– Хорошо! А третий?

– Может быть, желтый?

– Нет, это цвет Испании. Лучше уж зеленый.

– Но это ведь цвет дома Гизов! – сказал король.

– Идея! – воскликнула Мария. – Возьмем красный – это цвет Швейцарии. Пусть он напоминает этим бедным людям об их родине.

Король согласился.

– Вот мы и справились с таким трудным заданием. К счастью, более серьезные дела мне даются гораздо легче, – иронически протянул он. – Ваши милые дядюшки, Мари, по возможности облегчают мне тяготы управления. Это просто очаровательно! Они пишут, а мне остается только подписывать, иной раз даже не прочитав.

– Но разве вы не знаете, государь, – спросила Мария, – что дядюшки мои служат вам и Франции в поте своего лица?

– Как не знать! – усмехнулся король. – Мне об этом так часто напоминают, что забыть просто невозможно. Сегодня как раз день Совета, и мы непременно увидим кардинала Лотарингского с его смиренной речью и преувеличенным почтением. Он будет то и дело кланяться и все приговаривать этаким елейным голоском: «Ваше величество не должны сомневаться в том усердии, которое нас воодушевляет во имя славы вашего царствования и благоденствия народа… Ваше величество, расцвет вашего блага и государства – вот наша конечная цель…» И так далее и тому подобное…

– Как хорошо вы его представляете! – засмеялась Мария, хлопая в ладоши, а потом серьезно добавила: – Все-таки надо быть снисходительным и великодушным. Вы думаете, что я радуюсь, когда ваша матушка читает мне бесконечные нравоучения о моих нарядах, слугах, выездах и прочей чепухе?.. Ведь она то и дело цедит сквозь зубы: «Дочь моя, вы королева! На вашем месте я следила бы за тем, чтобы мои дамы не пропускали обедню, а также и вечерню… На вашем месте я бы не носила этот красноватый бархат, он недостаточно солиден для вас… На вашем месте я бы никогда не танцевала, а только смотрела…»

Король закричал, заливаясь смехом:

– Ну точь-в-точь моя матушка! Но видишь ли, она ведь моя мать, а помимо прочего, я и так обидел ее, отстранив от участия в некоторых государственных делах, которые целиком доверил твоим дядюшкам. Надо ей уступать в чем-нибудь другом и почтительно принимать ее воркотню. Мирюсь же я с приторной опекой кардинала… и все потому, что ты его племянница…

– Спасибо за жертву, государь! – поцеловала его Мария.

– Но, по правде говоря, – продолжал Франциск, – бывают минуты, когда мне хочется отказаться даже от трона.

– Не может быть!

– Я говорю то, что чувствую, Мари. Ах, если бы можно было быть вашим мужем, не будучи королем Франции! Ведь даже последний из моих верноподданных свободнее меня… Знаете, о чем я мечтаю последнее время?

– Нет.

– Я мечтаю убежать, улететь, позабыть хоть на время о троне, о Париже, о Блуа, даже о Франции и уехать… Сам не знаю куда, но подальше отсюда… Чтобы побыть на свободе, как все другие люди!.. Скажи, Мари, разве не хочется тебе попутешествовать?

– О, государь, я была бы в восторге! Особенно рада была бы за вас. Ведь у вас слабое здоровье. Перемена климата, новая обстановка – все это пойдет вам на пользу. Конечно, поедем, поедем! Но позволят ли нам кардинал и ваша матушка?

– Э! Я все-таки король. Они справятся с делами и без меня. Мы уедем, Мари, еще до наступления зимы… Но куда вам хочется? Что, если мы начнем с Шотландии?

– Плыть морем? Окунаться в туманы, которые так опасны для ваших легких? Нет! Но почему бы нам не нанести ответный визит нашей сестрице Елизавете в Испании?

– О Мари, воздух Мадрида не слишком-то полезен для французских королей!

– Тогда остается Италия, – решила Мария. – Там всегда хорошо, всегда ясно. Синее небо, синее море! Апельсины в цвету, вечно музыка, вечно праздник!

– Принимаю Италию! – весело воскликнул король.

В тот момент дверь распахнулась, и кардинал Лотарингский, бледный и задыхающийся, опережая привратника, ворвался в королевские покои. А из передней донесся четкий шаг его брата, герцога де Гиза.

– Что случилось, господин кардинал? – возмутился король. – Неужели даже здесь я не могу принадлежать самому себе?

– Государь, – ответил Карл Лотарингский, – простите, что я нарушаю запрет вашего величества, но нас, меня и брата моего, привели к вам неотложные дела.

В ту же минуту в комнату вошел герцог де Гиз, молча поклонился королю и королеве и остановился за спиною кардинала, строгий, молчаливый, неподвижный.

– Тогда говорите, – обратился Франциск к кардиналу.

– Государь, только что обнаружен заговор против вашего величества… Здесь, в Блуа, вам нельзя оставаться… вам нужно его покинуть немедленно!

– Заговор! Покинуть Блуа? Что все это значит?

– Это значит, что злодеи покушаются на жизнь и корону вашего величества.