Дети земли и неба - Гай Гэвриэл Кей

Он видит, что она покраснела.

— И я нашла, не так ли? Пришла и нашла тебя.

— Кажется, да.

Она делает глоток вина и говорит:

— Ты рассердился на меня, в ту последнюю ночь.

— В Саврадии? Я… да, скажем, рассердился.

— Но ты понимаешь, почему я ушла. Правда?

Все-таки, в ней произошли перемены. Конечно, произошли. Время так быстро промчалось.

— Понимаю. И тогда понимал, Даница. Но можно понимать и при этом сердиться.

Она опускает взгляд на свое вино.

— Две чаши каждый вечер? — спрашивает она.

— Да.

Она качает головой.

— А ты теперь здесь? В Обравиче? Банк?

— Да. А ты здесь потому…

— Потому что я узнала, что ты здесь.

Она всегда была откровенна, он это помнил.

— Понятно, — говорит он довольно спокойно, но его сердце бьется быстрее. — Ты так и не вернулась в Дубраву.

— Нет. Я… нет, — молчание. Она спрашивает:

— Ты женился? На той умной девушке, которой ты нравился? Ее звали Катья?

— Ката Матко. Нет, — он улыбается. — Мой брат на ней женился. У них уже двое детей.

— Понятно. И… значит, ты добрался до Ашариаса, тогда? Вместе с художником? Успешно? Ты еще туда возвращался?

— Съездил успешно. Но больше туда не возвращался. Там возникли трудности, и я чуть не погиб.

— Вот как?

— Ты слышала о восстании? Там, где ты была?

— Когда умер принц? Да. Я была тогда в Тракезии. А ты?..

— Я уехал оттуда как раз накануне. Перо меня вывез. Он спас мне жизнь.

— Вот как, — повторила она. — Расскажешь мне эту историю?

— Расскажу, — он колеблется. — Если у нас будет время для историй.

И теперь, наконец, она ему улыбается, происходит это необходимое ему чудо. И когда Марин Дживо видит ее улыбку, ему кажется, что эта комната, и северная ночь за ее стенами, и весь его жизненный путь до этого момента наливаются ярким светом.

— Почему у нас может не быть времени для историй? — спрашивает Даница.

И так как она улыбается, и в нем возникает чувство, похожее на прилив целительного, теплого бальзама, и на нечто гораздо большее, он уже не может откладывать то, что должен сказать ей, и он произносит:

— Я тебе уже сказал, что наши телохранители теперь гораздо лучше.

— Сказал. Они знали о том, что я здесь.

— Даница, человек, который их обучил, сделал их за два года лучше, — твой брат.

— О, милостивый Джад! Расскажи мне, прошу тебя…

Он ей рассказывает:

— Невен явился в Дубраву два года назад, он тебя искал. Но никто из нас не знал, где ты находишься, где может находиться Скандир, и по-прежнему ли ты с ним. Поэтому он остался ждать тебя, у нас. Мой отец взял его к себе телохранителем, как и тебя когда-то, а потом, когда мы увидели, что он собой представляет, отец попросил его обучить других, так как наши потребности выросли.

Она поднесла руки к лицу.

— Даница, — говорит он, — вспомни, мы понятия не имели, где ты.

— Скажи, что он в порядке. Пожалуйста.

— Он гораздо больше этого. Он удивительный. Большинство купцов в Дубраве и большинство дочерей этих купцов хотели бы его заполучить.

— Дочери? Он еще мальчик! — восклицает она по привычке.

Теперь его очередь улыбнуться.

— Нет, уже нет.

— Ох, Марин, — слышит он. — Ох, Марин. — Его имя. Наконец-то.

— Ох, Марин, — слышит она свой шепот, дважды. И Даница, произнося это имя, снова, в этот момент, чувствуя себя цельной, полностью присутствующей здесь, в этой комнате, в одной этой ночи среди всех ночей на свете, и она также чувствует — после всех лет и путешествий, — что ей подарено благословение. После всего.

Она смотрит на него, видит сдержанную непринужденность его тела, памятную ей улыбку, его глаза, глядящие в ее глаза, его присутствие рядом с ней, а ее — с ним, как эти ни удивительно.

Она встает. Ставит чашу на подоконник, осторожно. И говорит:

— Как ты думаешь, ты мог бы отвести меня в свою в постель?

Она видит, как его улыбка становится шире, и понимает, что ее дом здесь, в нем, для нее, и что она может жить в этом доме — наконец-то. Они любят друг друга при свете фонаря и огня в очаге. Вскоре после этого они женятся. Со временем появляются дети, которые всегда приносят с собой будущее. Случается горе и радость, как обычно. Один из них умирает, а потом другой, через короткое время. Их укладывают на покой рядом друг с другом на участке семейства Дживо, выходящем на море, на острове неподалеку от Дубравы. Они до сих пор там, хотя могилы уже трудно найти через столько времени.

Одна из их внучек мысленно разговаривала с Даницей, беззвучно, в течение многих лет, с первых мгновений после смерти бабушки. Еще одно благословение, подаренное им обеим. Возможно, этого не должно происходить, но это происходит. Мы живем среди тайн. Любовь — одна из них, но есть и другие. Мы не должны воображать, будто понимаем все, что происходит на свете.

Несколько лет назад я совершал рекламный тур по Хорватии. По дороге на мероприятие на побережье Далмации, мой издатель неожиданно воскликнул: «Я знаю, что вам следует сделать! Вам нужно написать книгу об “ускоках”». Я спросил у него самым вежливым тоном: «О чем?»

Он заговорил о пиратах, о маленьких, быстрых суденышках, о разрушенном городе на Адриатике где-то впереди, недалеко. Мы продолжали ехать дальше по древнеримским дорогам. Много лет спустя, снова совершая тур по Хорватии, я разговорился с одним историком, и он поднял тему об «ускоках», потом прислал мне ссылки на книгу на английском языке и на научные статьи. Эта книга Уэнди Брейсуэлл «Ускоки Сеня» оказалась захватывающей и очень полезной.

Эти беседы легли в основу основных событий этого романа. Поэтому моя первая благодарность — Невену Античевичу (который опубликовал все мои книги) и Роберту Куреличу. Я долго не мог приняться за эту историю, но, кажется, все же это сделал.

Второй частью возникающей книги стал Дубровник. Я ходил по стенам, смотрел на гавань, взбирался на холм, чтобы увидеть сверху город и острова, и все это рождало у меня идеи. Как и множество книг об этом завораживающем городе-государстве. Я хотел бы назвать книгу «Дубровник: история» Робина Харриса, как очень хорошо написанное вступление. Мне также были очень полезны более узконаправленные работы Сюзан Мошер Стюард и Дейвида Рюботтома.

Иногда кажется, что Венеция привлекает столько же писателей, сколько и туристов. Нет недостатка материалов по истории этой республики. Я отмечу недавнюю, увлекательную историю, написанную Томасом Ф. Мэдденом (он большой почитатель этого города, можно найти и менее симпатичные описания некоторых исторических моментов и личностей). Я также хочу порекомендовать книгу «Переплетенные в Венеции) Алессандро Марцо Магно, по-настоящему восхитительную, о книгопечатании и книгах в Светлейшей венецианской республике.