Правда варварской Руси - Валерий Шамбаров

Но и каких-либо практических шагов в направлении унии не отмечено. Не исключено, что Софья охладила пыл своего кавалера, из-за чего ее и окарикатурил Невиль. Так это или нет, но осторожность правительницы в отношении голицынского реформаторства вполне понятна. Дело в том, что их положение у власти оставалось крайне непрочным.

В оппозиции были многие бояре, а возглавлял ее Иоаким. У регентши имелась другая кандидатура на его престол, Медведев. Но сместить патриарха на Руси было непросто. С Никоном сколько возились! И из того, что Софья, ненавидя Иоакима, даже не пыталась предпринимать против него никаких мер, хорошо видно, что решающего перевеса она за собой не чувствовала. Оставалось ждать, когда патриарх сам преставится. Но царь Иван мог умереть раньше! И исчезла бы легитимная основа, на которой держалась ее власть. Поэтому Софья решила женить брата. Если сына произведет, то и после смерти Ивана оставалась возможность остаться регентшей. В январе 1684 г. старшего царя обвенчали с Прасковьей Салтыковой.

Между тем подрастал и Петр. Его привозили в Москву только для официальных церемоний, остальное время он проводил в Преображенском. Любил играть в войнушку, и дети дворян, входивших в штат Натальи, стали его первыми «потешными». В 1684 г. на день Преполовения Петра привезли на крестный ход, он с любопытством расспрашивал патриарха о смысле и установлении совершаемых обрядов. А потом бояре повезли его показать стрельбу на полигоне Пушечного двора. Мальчик крайне заинтересовался, настоял на разрешении самому сделать выстрел. И потребовал, чтобы его научили артиллерийской премудрости. Для этого был выделен поручик Франц Тиммерман. Он стал преподавать царю баллистику, фортификацию, геометрию. И привлек еще одного преподавателя, Лефорта.

При дворе это пока никого не интересовало. Куракин был прав относительно процветания и блеска государства. В столице очень широко развернулось каменное строительство. Знать и богатые граждане, подражая Голицыну, принялись возводить собственные красивые дома. Тоже старались «приблизиться» к Европе. Потолки расписывали астрологическими картами, стены — Дианами и Венерами. Было построено новое здание Славяно-греко-латинской академии. А прежнюю достопримечательность столицы, огромный наплавной мост через Москву-реку, где лавки стояли, люди гуляли, бабы белье стирали, Голицын разрушил — и был построен каменный мост о 12 арках (в роли архитектора выступал польский монах-иезуит). Народное благосостояние, «коммерции и ремесла», действительно «умножились». Только не за счет реформ, а наоборот, за счет того, что Софья смягчила перегибы Федора. И тормознула эксперименты Голицына. Ну и, естественно, за счет мира.

Продолжалось развитие Сибири. Площадь обрабатываемых земель здесь достигла 100–120 тыс. десятин, а валовой сбор зерна — почти 4 млн. пудов. И правительство Софьи смогло отменить обязательные поставки продовольствия за Урал. По-прежнему шло и исследование новых краев. К сожалению, до нас дошли сведения не обо всех подвигах землепроходцев. Но, скажем, иезуит Авриль, беседуя в Москве с окольничим Мусиным-Пушкиным, вытянул из него и переслал начальству информацию об Америке и ее жителях. Стало быть, русские уже и туда забирались…

А вот у южных границ Сибири заварилась крутая каша. Властитель Джунгарской державы хунтайджи Галдан начал войну с казахами. Калмыки взяли и разграбили г. Сайрам, опустошили богатые районы Южного Казахстана и Средней Азии, доходили до Ферганской долины. Но и у казахов возвысился хан Теуке, сын Джангира. Опираясь на биев, он объединил под своей властью многие роды и начал давать отпор захватчикам. Русским доставалось и от тех, и от других. Как казахские, так и калмыцкие отряды были не прочь при случае напасть на деревни, пограбить, угнать скот и полон. А как раз лесостепной юг являлся самыми заселенными местами Сибири, главной ее житницей. Пошло дополнительное строительство системы казачьих редутов, форпостов и крепостей вдоль Яика. Хотя самым эффективным противодействием степнякам являлись ответные «поиски» казаков. Пусть не всегда удачные, но главное было — внушить кочевникам, что ни один набег не останется безнаказанным.

Но в это же время активизировался и другой противник. Император Канси, наведя порядок в Китае и взяв Тайвань, перенацелил острие своей политики на север. Была спровоцирована распря в трех аймаках Монголии, и маньчжуры тайно поддержали одного из князей, Тушету-хана. Для примирения междоусобицы попытались вмешаться далай-лама и джунгарский Галдан-хан. Но посредничество далай-ламы Тушету отверг, а послов Галдана убил. Помощь Пекина позволила ему одолеть соперников и захватить власть в Халхе (Северная Монголия). И Канси задумал двойной удар по русским, в Забайкалье и Приамурье. В 1684 г. по его приказу Тушету двинулся с войском на Селенгинск, а маньчжурская армия с артиллерией — на Албазин. В Забайкалье русских поддержали буряты и тунгусы и совместными усилиями нападение на Селенгинск отразили.

А в Албазине оборонялось всего несколько сот казаков. Но императорским войскам никак не удавалось взять его. Штурмы отбивались с большими потерями. Осада затягивалась. Однако и силы казаков таяли. Многие погибли, уцелевшие были переранены, боеприпасы кончались. Держались уже еле-еле. Уповали разве что на заступничество Пресвятой Богородицы, усердно молились перед иконой Знамения, присланной из Москвы. И все же устояли. Сумели дотянуть до приближения осени. С холодами, ненастьями. Тут-то китайские командиры занервничали. Они знали, что неудачу им не простят, хотели сохранить головы на плечах и предложили переговоры. В результате удалось достичь компромисса — маньчжуры обещали отступить, если и русские оставят Албазин. Остатки гарнизона покинули крепость, и она была сожжена. Но ушли казаки только для того, чтобы попросить подкреплений. На Амур двинулись новые отряды, и уже вскоре Албазин опять был отстроен. Хотя Албазинской иконой Знамения, которую признали чудотворной, казаки решили не рисковать. Оставили ее в храме села Торг под Нерчинском.

А уж где Голицын развернулся на полную катушку, так это на дипломатическом поприще. Вел переговоры с датчанами, голландцами, немцами, шведами. Страстно хотел установить регулярные отношения со своей любимой Францией, и туда отправилось посольство стольника Алмазова и дьяка Дмитриева. Но главные события европейской политики крутились вокруг турецкой войны. И в 1684 г. император Леопольд прислал в Москву своих дипломатов, взывая к «братству христианских государей» и приглашая русских присоединиться к «Священной лиге». Аналогичные предложения поступили и от Варшавы.

В данный момент эта война была совершенно не нужна России. Польша и Австрия ее друзьями отнюдь не были, недавно предоставив ей воевать с Портой один на один. А с Турцией всего 2 года назад был заключен 20-летний мир, и султан поступил вполне по-рыцарски, отказавшись воспользоваться русскими смутами. Так что играть на его поражениях было бы просто нечестно. Турция признала все приобретения русских, обязалась прекратить ханские набеги. И за что было воевать? За безлюдное Дикое Поле? Ведь ситуация в корне отличалась от той, что сложилась через 100 лет. Заселить и освоить огромные степи, а уж тем более подчинить Крым, населенный сильными и воинственными татарами, Россия еще никак не могла. И не зря Алексей Михайлович и Федор в схватке с Турцией придерживались оборонительной стратегии.