Охотники на мамонтов - Джин М. Ауэл

Временами, при определенных условиях, личности могут быть почти независимы друг от друга. Особь может жить одна и не думать о своем положении, но вид в целом не в состоянии выжить без взаимодействия между личностями. Цена в конечном итоге больше, чем просто чья-то смерть. Речь идет о вымирании вида. С другой стороны, жесткая субординация внутри группы не менее губительна. Жизнь не может быть статичной или неизменной. Без индивидуального самовыражения сообщество не может измениться, не может приспосабливаться к обстоятельствам; и в постоянно меняющемся мире такие сообщества также обречены.

Человеческое общество, каким бы оно ни было по форме и количеству — совсем маленьким или величиной с целый мир, — всегда имеет иерархическую структуру. Общепринятая вежливость, освященные традицией обычаи помогают смягчить конфликты и облегчить то напряжение, которое неизбежно сопутствует построению внутри системы разумного баланса сил. В одних ситуациях большинству личностей нет нужды приносить свою независимость в жертву общему благу. В других — нужды общества требуют от человека жертв — иногда без этого не выжить. Нельзя сказать, что один из этих двух путей правильнее другого, — это зависит от обстоятельств; экстремальные ситуации не могут продолжаться слишком долго, и, с другой стороны, никакое общество не может выжить, если один из его членов самоутверждается за счет своих собратьев.

Эйла часто сравнивала законы Клана и племени Мамутои, суть различий начинала доходить до нее, когда она думала о том, как руководили своими народами Бран и вожди Львиного стойбища. Она видела, как Талут возвращает Говорящий Жезл на обычное место, и вспомнила, что, когда впервые пришла в стойбище Мамутои, ей казалось, что Бран — вождь лучше, чем Талут. Бран просто принимал решение — и все ему повиновались, хотелось им этого или нет. Немногие из них отваживались задуматься, нравятся ли им распоряжения вождя. Короткий взгляд, отрывистая команда — и ему мгновенно повиновались. Ей казалось, что Талут не умеет держать во власти свой шумный, обожающий споры народ и что они не уважают его.

Сейчас она уже не так была в этом уверена. Управлять народом, в котором все, мужчины и женщины, свято убеждены в своем праве высказаться и быть услышанными, куда труднее. Она по-прежнему полагала, что Бран — хороший вождь для своего общества, но она не знала, смог бы он так же хорошо управляться с этими, такими свободомыслящими людьми. Когда у каждого есть собственные взгляды и он не колеблясь высказывает их вслух, начинается странная неразбериха, но Талут умел держать своих подданных в определенных рамках. Он был достаточно силен, чтобы навязать свою волю, но предпочитал добиваться взаимопонимания. Ему хватало авторитета, чтобы его речи слушали, и у него были свои способы привлекать к себе внимание. Но убеждать — это не командовать: для этого нужна совсем другая сила.

Подойдя к кучке людей, столпившихся у жаровни, Эйла стала шарить глазами по очагу в поисках волчонка. Стремление найти его было подсознательным; не увидев волчонка, она поняла, что он забился куда-то во время разгоревшегося спора.

— …Фребек, конечно, получил свое, — говорил Торнек, — благодаря Тули и Барзеку.

— Я рада за Фрали, — прибавила Трони, радуясь, что ее Олений очаг не пострадает от передела территории. — Надеюсь, что Фребек на время успокоится. Он и впрямь затеял сегодня большую свару.

— Не люблю я таких больших свар, — бросила Эйла, вспомнив, что все началось с жалоб на ее животных, якобы занимающих больше места, чем Фребек.

— Не беспокойся из-за этого, — ответил Ранек. — Зима была долгая. В такую пору каждый год что-нибудь происходит. Достаточно маленького недоразумения, чтобы все переругались.

— Но ему вовсе не нужно было затевать такой переполох, чтобы получить добавочное место, — вмешалась Диги. — Я слышала, как мать и Барзек обсуждали это. Они хотели уделить ему место от Журавлиного очага в подарок к рождению ребенка. Фребеку достаточно было попросить.

— Вот поэтому Тули такой хороший вождь, — ответила Трони. — Она всегда подумает о вещах вроде этой.

— Да, она на своем месте, и Талут тоже, — согласилась Эйла.

— Правда, и он тоже, — улыбнулась Диги. — Потому-то он до сих пор и вождь. Никто не остается так долго вождем, если не пользуется всеобщим уважением. Думаю, из Бранага мог бы выйти не хуже. Надо, чтобы Талут научил его. — Взаимная приязнь между Диги и братом ее матери была глубже, чем обычно бывает между родственниками; именно добрым отношениям с Бранагом, а также авторитету и влиянию своей матери молодая женщина обязана была своим высоким положением среди Мамутои.

— Но кто мог бы стать вождем вместо Талута, если бы он утратил доверие? — спросила Эйла. — И как?

— Ну… тогда… — начала было Диги. Но тут молодежь обернулась к Мамуту, ожидая от него ответа на вопрос Эйлы.

— Если старый вождь склонен передать власть младшему брату или сестре — племя выбирает обычно из числа родичей вождя, — тогда начинается его обучение. Потом — церемония передачи власти, а старый вождь остается советником, — объяснил шаман и учитель.

— Да. Так было с Браном. Когда он был юношей, он почитал старого Зуга и прислушивался к его советам, а когда состарился, он передал власть Бруду, сыну своей спутницы. Но что происходит, если стойбище отказывает своему вождю в уважении? Еще молодому вождю? — спросила Эйла; этот вопрос очень интересовал ее.

— Поначалу ничего не случается, — объяснил Мамут, — но если народ через некоторое время не изменит отношения к нему, тогда следует обратиться к другому человеку, к тому, который лучше охотится или лучше разрешает сложные вопросы. Бывают споры из-за власти, бывает, что стойбище разбивается на две части — тех, кто идет за новым вождем, и тех, кто держится старого. Но вожди никогда не отдают власть просто так, поэтому неизбежны споры, даже борьба. Тогда все решает Совет. Тот, кто делил власть с вождем, которого хотят сместить, или просто занимал высокое положение, привык распоряжаться, — редко способен положить начало новому стойбищу. Хотя это, может быть, и не ее… — Мамут помедлил, и Эйла обратила внимание, что его взгляд остановился на старухе из Журавлиного очага, разговаривавшей с Неззи, — не этого человека вина. Людям нужен вождь, на которого они могут положиться, и они отказывают в доверии тем, у кого есть свои сложности… или трагедии.

Четвероногие создания Великой Матери всегда служили на Львиной стоянке пищей, давали мех и шкуры и воплощали собой духов. Мамутои знали животных в их естественной среде, хорошо изучили их сезонные миграции, их обычаи и повадки, умели на них охотиться. Но пока не пришла Эйла с кобылой и юным жеребцом, они никогда не имели дела с конкретными животными.

Тесная связь лошадей с Эйлой, а по прошествии времени — и с другими людьми, служила источником постоянного удивления. Никто прежде не знал, что эти животные могут общаться с людьми, что их можно научить прибегать на свист, что на них можно ездить верхом. Но и лошади, какой бы интерес они ни вызывали, как бы ни манили к себе, не могли заглушить восхищение, которое вызывал волчонок. Мамутои уважали волков как охотников, а при случае — и как добычу. На волков иногда охотились зимней порой, бывали случаи, правда редкие, когда человек становился жертвой волчьей стаи; но чаще всего люди и волки почтительно избегали друг друга.