Семь сестер. Сестра ветра - Люсинда Райли

Потом лежали, пресыщенные, в изнеможении от пережитого, лежали молча, прислушиваясь к перезвону курантов на старинной городской площади, пробивших полночь.

– Нет, ради такого стоило покреститься, – сказала Карин, приподнявшись на локте. Она улыбнулась, заглянув Пипу прямо в глаза, потом осторожно прошлась по лицу кончиками пальцев. – Не помню, говорила ли я тебе это раньше, но сейчас, как твоя законная жена, скажу. Хочу, чтобы ты помнил это всегда: я люблю тебя, дорогой. И еще! Я никогда не была так счастлива, как сегодня ночью.

– И я тоже, – прошептал он в ответ. Снял ее руку со своей щеки и поднес к губам. – И так будет всегда.

– Да, всегда.

40

1938 год

Весь январь, февраль и март Берген попеременно то засыпало снегом, то поливало дождем. Короткие дневные часы резко сменялись беспроглядной тьмой. Каждый день Пип пропадал на репетициях оркестра, которые иногда длились по несколько часов кряду. Поначалу его приглашали для участия в вечерних концертах не чаще одного раза в неделю. Но, поскольку у старого пианиста, бедолаги Франца, проблемы с артритом становились день ото дня все более серьезными, то он все чаще отсутствовал на работе, и вскоре Пип получил постоянное место в оркестре.

А в свободное время он начал работать над своим первым концертом для фортепьяно. Пока он никому не показывал результаты своих усилий. Даже Карин. Про себя же решил, что, когда сочинение будет завершено, он посвятит его своей жене. После окончания репетиции Пип часто оставался в Концертном зале один. Атмосфера пустого зрительного зала, без оркестра на сцене и слушателей в партере, действовала на него магически. Сидя в оркестровой яме за фортепьяно, он мог музицировать часами, оттачивая свое произведение.

В свою очередь, Карин под чутким руководством любящей свекрови приобщалась к делам домашним. Наметился некоторый прогресс и в ее норвежском, не говоря уже о том, что умелое наставничество Астрид тоже принесло свои плоды. Карин старалась изо всех сил, осваивая искусство домоводства.

Если Элле позволяла работа, то Карин навещала подругу в их с Бо скромной квартирке, расположенной прямо над мастерской по производству карт и картографическим магазином, что находился рядом с бухтой. И тогда подруги с упоением предавались мечтам о будущем, обсуждая свои планы на жизнь.

– Мне так завидно, что у вас с Бо уже есть собственный угол, – призналась однажды Карин своей подруге за утренней чашкой кофе. – Вот мы с Пипом уже женаты, а все еще живем вместе с его родителями и даже спим в его прежней детской. Сама понимаешь, воспоминания о детстве и обо всем том, что с ним связано, не способствуют созданию романтической обстановки в комнате. Воистину, никаких соблазнов вокруг тебя. Мы вынуждены заниматься любовью тихо, чтобы никого, не дай бог, не потревожить. А я хочу предаваться любовным утехам, не озираясь по сторонам. Хочу полноценного секса без каких-либо ограничений.

Но Элле уже успела привыкнуть к вызывающим откровениям подруги.

– Потерпи немного, твое время еще придет, – улыбалась она в ответ. – Зато вам с Пипом повезло в другом. Его родители помогают вам. А вот нам с Бо все еще приходится нелегко. Правда, локоть у него уже немного разработался, но до полного восстановления еще очень далеко. Во всяком случае, пока Бо и мечтать не может о каком-нибудь прослушивании для работы в оркестре как в самом Бергене, так и в других местах. Что приводит его в отчаяние. Ведь музыка для Бо – это все, его страсть и его жизнь. Да и я тоже переживаю за него, чего уж греха таить.

Карин, как никто, понимала чувства и переживания своих друзей. Ведь после переезда в Берген вся ее жизнь сосредоточилась исключительно вокруг домашних дел. А что касается музыки, то свои музыкальные таланты она лишь изредка демонстрировала на семейных концертах, которые они устраивали у себя дома, во Фроскехасет. Впрочем, она понимала и другое. Ее нереализованные артистические амбиции – это ничто в сравнении с теми проблемами, которые приходилось решать Элле и Бо.

– Прости меня, Элле, – уже в который раз повинилась Карин перед подругой. – Я такая эгоистка.

– Да нет, сестричка! Ты совсем не эгоистка. Просто для всех нас музыка – это смысл жизни, и потому нам так тяжко приходится без нее. Но в нашей с Бо нынешней жизни есть и кое-что хорошее. Пока он не может играть, но он не на шутку увлекся картографией, с энтузиазмом изучает разнообразные методы и приемы, используемые в навигации. Работа ему нравится, а раз так, то и я довольна.

– И я тоже рада за вас, – сказала Карин. – И счастлива, что все мы живем в одном городе и можем встречаться, когда захотим. Не знаю, что бы я без тебя делала, Элле.

– А я без тебя.

* * *

В начале мая Пип объявил Карин, что подсобрал немного денег, которых должно хватить на то, чтобы снять себе небольшой домик на Театергатен, театральной площади, расположенной в самом центре Бергена, буквально в двух шагах от Концертного зала.

Услышав эту новость, Карин даже расплакалась.

– Как здорово! – воскликнула она сквозь слезы. – Как раз вовремя, дорогой! Потому что… потому что я должна сообщить тебе нечто очень важное. Дело в том… Ах, боже мой! Я беременна.

– Вот это действительно потрясающая новость! – Пип с восторгом заключил жену в объятия. – И пожалуйста, не делай такое страдальческое лицо, – шутливо попенял он ей и, взяв за подбородок, развернул жену к себе так, чтобы встретиться глазами. – Ты-то, со всеми своими натуралистическими воззрениями, должна понимать, как никто. Ребенок – это просто результат работы двух любящих сердец, бьющихся в унисон.

– Все это я знаю, но каждое утро меня тошнит, выворачивает наизнанку. А что, если я не смогу полюбить этого ребенка? Что, если из меня получится плохая мать? Что, если…

– Тише, тише, дорогая. Успокойся. Ты просто напугана. Все беременные женщины ведут себя в подобной ситуации точно так же.

– Нет и еще раз нет! Я знавала многих беременных женщин. И все они страшно гордились собой и упивались своим новым состоянием. Сидят, развалившись, разомлев от любви к себе, и поглаживают свои огромные животы, наслаждаясь всеобщим вниманием. А я пока чувствую совсем другое. Внутри меня поселилось какое-то инородное тело, которое вскоре вздует мой плоский живот, а пока оно высасывает из меня энергию. Все мои силы!

С этими словами Карин упала к Пипу на грудь и снова разрыдалась.

Пип с трудом подавил улыбку, сделал глубокий вдох и принялся утешать свою безутешную половину.

Вечером того же дня они сообщили новость Астрид и Хорсту, объявив им, что в скором времени те станут бабушкой и дедушкой. А также сказали, что в обозримом будущем съезжают от родителей в собственный дом.

Конечно, радостные возгласы, поздравления и все прочее, приличествующее такому случаю. Хотя при этом Хорст благоразумно не налил Карин водки, когда была откупорена бутылка.