Духовидец. Гений. Абеллино, великий разбойник - Фридрих Шиллер

и опять клял свою судьбу, дона Бернардо и себя самого. Ночь протекла в тысяче глупых мыслей и намерений, и, если бы с рассветом я не обрел вновь немного благоразумия, кто знает, каков был бы конец.

Блеск наступающего дня полностью развеял дурман. Почти успокоившись, я сделал некоторые приготовления, чтобы, получив решение матери, как можно меньше терять времени, и приказал моему верному камердинеру не спускать глаз с маркизы во время моего отсутствия. Пожелав ей наконец доброго утра, я сообщил о моем отъезде в Алькантару и, перекинув через плечо небольшое охотничье ружье, без которого обычно никогда не ездил, вскочил на лошадь и отправился в путь.

Когда я выезжал со двора, мне пришло в голову еще раз оглянуться. Маркиза стояла на балконе и смотрела мне вслед. Она лучилась радостью и была свежа, как роза. Довольство светилось у нее в глазах. Она была еще в ночной сорочке, голова покрыта чепчиком с лентой того же цвета, как тогда, при нашей первой встрече в ее саду. Это воспоминание причинило мне боль. Я помахал ей носовым платком, который держал в руке, она помахала мне в ответ и, прежде чем я выехал из ворот, отвернулась и ушла в свою комнату.

Новый знак холодности и пренебрежения по отношению ко мне пробудил во мне желание вместо того, чтобы ехать в Алькантару, вернуться в замок, привести в порядок карету и уже сегодня выехать с маркизой во Францию. Но я подумал о том, что, без сомнения, я обязан посоветоваться с матерью. И, выехав из ворот, я тотчас полностью позабыл об оскорбительной холодности маркизы и думал теперь только лишь о себе самом.

С дороги, ведущей из сада в поле, можно увидеть вдали злополучный лес, в котором произошли все мои приключения. Я вспомнил с тоской о Розалии. Ее нежные взгляды навсегда запечатлелись в моем сердце. Я вновь и вновь представлял их себе и вновь и вновь вспоминал, как кровь ее разгорячалась для меня; мне показалось непростительным оставить ее не попрощавшись. Моя рука невольно направила лошадь в сторону леса, и, сам того не желая, я достиг апельсиновой рощи и заброшенной хижины, едва тому веря. Слуг своих на развилке дороги я отослал, приказав спокойно дожидаться меня на постоялом дворе у дороги, ведущей в Алькантару. Привязав лошадь у хижины, я один с ружьем отправился далее.

Я вновь углубился в созерцание столь примечательных для меня предметов. Каждое дерево казалось мне знакомым, в каждом знаке прежней культуры в заброшенных садах я надеялся обрести былое доверие. До слез растроганный, я приблизился к замку, фасад которого был теперь для большей безопасности обновлен. Мне сказали, что Розалия в саду. Услышав эту новость, я облился от волнения ледяным потом. Моя взволнованная фантазия вызвала из памяти все образы прекраснейшего предсуществования и наполнила меня боязливыми предчувствиями. Заходящее солнце золотило кустарник своими угасающими лучами, подражая тому ясному утру, которое привело меня в невестины объятия Розалии. Тихие волны аромата, звонкий говор источника, трепет листвы овевали меня прошлым, и в каждом вздохе теплого, мелодичного, звенящего воздуха мне слышалась мелодия, которую некогда играла для меня моя волшебница.

Она показалась в той же самой аллее. Ускоренным шагом поспешил я ей навстречу. Тот же самый облик! Только ранее Розалия была еще незрелым, едва распустившимся девственным бутоном, теперь же она пылала блистательнейшей красотой. Даже ее наполовину подоткнутое одеяние казалось мне еще более легким, и ее крепкие формы выступали без труда, обозначая себя четко и чисто, как если бы на платье не было складок. И этим всем ты когда-то владел, отозвалось во мне с глухой болью.

Розалия почти уже приблизилась ко мне, но вдруг свернула в боковую аллею. Я подумал, что она желает избежать встречи со мной, хотя походка ее не говорила о бегстве. Я быстро последовал за ней, но едва ступил за поворот, как прелестная волшебница обвила меня руками, прижала уста к моей щеке и покрыла меня тысячью поцелуев.

— Мой дорогой, дорогой Карлос! — сказала она. — Как благодарна я тебе за твой милый визит! Я знала, что твое великодушное сердце вспоминает меня иногда. Не так-то просто забыть Розалию, когда она страстно любит.

Я ответил на ее сладостную болтовню пылким объятием. Ее пылающее лицо, которое она прижала к моему, было необычайно свежо, глаза горели, изобличая пылающую в сердце страсть, весь облик был мягко подернут таянием любви, и учащенное биение в ее груди откликалось в каждом движении лица.

— Прекрасный ангел любви! — воскликнул я в изумлении. — Ты столь долго питала в своей груди это чувство, чтобы еще раз, без ненависти и ревности, сделать твоего неверного Карлоса счастливым?

— Да, неверного, — повторила она, надувшись, — правильное слово! Но не говори больше дурно о сладостном изменнике. Я все простила ему и, перестав быть его возлюбленной, сделалась для него верной и нежной подругой.

— Я люблю тебя такой, Розалия. Пламя страсти длится месяцами, но тихая, скромная, непритязательная дружба может навеки соединить две души. Оставайся мне в этом чувстве всегда верна, милая девочка. Полагайся на меня как на своего брата при всяком затруднении. Где можешь ты скорее сыскать искреннее чувство, как не в сердце, которое тебя некогда любило?

— Меня огорчает, что то время миновало, Карлос. Но это все же лучше, чем ничего. С невыразимой радостью принимаю я тебя как брата. С невыразимым счастьем буду я всегда готова прийти тебе на помощь.

Сказав это, подарила она мне один из своих поцелуев. Он воплощал в себе чистую любовь. Все остальные женщины казались мне в сравнении с ней холодными статуями. Глубочайшие движения ее сердца в своей первозданной теплоте были выражены без остатка в прикосновении пурпурных губ. Ее влажный взор, казалось, исходил из самой глубины души, и оттуда же выкатилась прозрачная слеза, когда она порывисто вздохнула.

Я заметил, что близятся сумерки, и несколько отстранился от нее.

— Розалия, — сказал я ей, — видишь у меня ружье? Охотясь, я случайно забрел сюда. Я благодарю свою счастливую звезду, что застал тебя здесь. Сейчас я должен тебя покинуть. Подари мне еще один поцелуй — и прощай!

— Ты улыбаешься, Карлос, — произнесла она значительно, — но я не верю этой улыбке. В твоем приходе сюда кроется некая тайна, но ты предпочитаешь объяснить ее твоей сестре чистейшей выдумкой.

— Если тут действительно что-то кроется, так это желание увидеть тебя еще