Вторая жизнь Марины Цветаевой: письма к Анне Саакянц 1961 – 1975 годов - Ариадна Эфрон

Милый Рыжик, Ваше письмо и моя открытка, видимо, встретились в пути, а потому я и не очень, как видите, спешила с ответом…

Тут все идет без особых новостей, слава Богу, разве что получила письмо от Натальи Ивановны, в котором она шлет привет и Вам, и сообщает, что последнюю декаду месяца, по-видимому, проведет в полюбившейся ей Тарусе и надеется пообщаться со мной. Если она приедет на машине, то, наверное, и Оттенов привезет ко мне… мы, живя в одном городишке, не виделись уже несколько лет; по-моему, и дальше способны не видеться! Скоро должна приехать и сестра Евгении Михайловны — и вообще всякий отдыхающий народец собирается. Хлеба и масла в ларьке пока что хватает на всех — посмотрим, что июль покажет. После экзаменов, т. е. в начале июля жду к себе Лену — пока что сдала 3 экзамена благополучно, еще 3 остается — слава Богу политэкономия и история партии позади, они трудны; впрочем, и «остатние» не из легких — по специальности. Из каких сил она сдает их — уму непостижимо, т. к. превратилась в настоящий оглодыш, продолжает температурить и т. д. Надеюсь, что Таруса ей поможет — это, пожалуй, первая и последняя на данный год! проба подлечиться самыми естественными средствами — питанием, воздухом, купанием, покоем; если не поможет — останутся доктора и больницы, а этой беды никому не пожелаешь.

У меня большие планы работы (своей собственной) на июль-август. Бог даст — осилю хоть что-нибудь, а то время летит (мое время!) уже под откос, и прохлаждаться некогда; да собственно никогда не прохлаждалась — однако толку от этого чуть…

Нынче я и в Тарусе с трудом акклиматизировалась — от перемены «климата», от воздуха первое время лишь сильнее болела голова, да сердце чаще барахлило; сейчас вроде бы приспособилась; но всё то, что еще недавно делала легко, теперь одолеваю. Жаль.

Как Ваши дела, заботы, работы, радости, гадости? Ответ насчет летнего отдыха вряд ли получен? А может быть? Как себя чувствуют родители? Как время препровождает Дуняша? И вообще — что и как?

Инна Цветаева привезла мне большую папку Муриных рисунков — от тех своих знакомых, с которыми мы с Вами, года 2–3 тому назад познакомились у Евгении Михайловны. Рисунки очень своеобразны, талантливы — к сожалению, сохранилось не так-то много «взрослых» — зато порядочно совсем детских — просто трогательных.

Читали в «Вечерке» от 18 июня «Пушкин не выдумал Гринева»?[1223] Любопытно! Как понравился Вам Кокто из последнего № «Иностранной литературы»?[1224]

Целую Вас, А. А. шлет привет, скоро соберется в Косов.

Милый Рыжик, вот как долго прособиралась с ответом на Ваше письмо — да и это не ответ, а так «ау» в лесу бытия! Прохворала некую толику времени, и ни к чему руки не прилегали, ибо хворобы осточертели и каждая отнимает какие-то силенки, вернее — грызет не ветки, а уже сам ствол. Ду́пла в нем сверлит! Вообще же, по сравнению с Вашими заботами и «проблемами», — мои тихи и старушковаты! У Вас и этажи воздвигаются, и Польша маячит, и духовная жизнь бьет гаечным ключом, и книжка за книжкой выходят в свет, а тут… правда, природа кое-какая наблюдается — в основном равнодушная…

На днях Леонидовна снизошла до моих седин, покатала их на белом «фиате» — к сожалению, по знакомому маршруту — по-за Протвино и до Серпуховской бензоколонки; но все равно красиво было — серебристые округлые дали и соцреалистические были. На полчасика остановились у опушки хвойного леска, где своими глазами узрела красненькие землянички на тонких стебельках и красненькие же гвоздички на тонких же ножках… Помните, как собирали мы с Вами ягоды вдоль Страховской дороги, и как хорошо было? Хорошо, что Вам бывало здесь хорошо… Даже удивительно, как время пролетело, — Вы стали вполне взрослой и вполне самой собой, а я и не заметила, как подкралась ко мне старость и повела на строгом поводке — не в сторону ландышей и земляники. Ну, Бог с ней, со старостью. Не будем ныть!

А. А. благополучно прибыла в Косов, «отбила» телеграмму. К сожалению, там, в Косове, погодка не ахти — а так хотелось бы хорошей — в горах! Это наши родные равнины в любую погоду «смотрятся», а горы требуют света… У нас тут погодка скачкообразная, от легкой жары до осеннего неприятного холода. Иногда и дождик целуется с нашим огородом, избавляя от поливки. Словом, всё идет своим чередом. Не успеешь оглянуться, как лето, достигнув апогея, быстро покатится под откос, а зимы ух как не хочется! Два раза попробовали грибов — Таня Щербакова приносила; смотрела без зависти на настоящие белые! (т. е. я смотрела, не Таня!). — Так души смотрят с высоты на ими брошенное дело!!! Лена приехала позавчера, довольная сброшенным грузом экзаменов, сданных весьма благополучно, а сейчас отсыпается от всех бессонниц. Сегодня тихонько готовит завтрашний обед; хозяйничаем по очереди, чтобы успевать, и каждая свое. Дай Бог, чтобы мне удалось хоть что-то записать из задуманного. Мешает же в основном — основное, т. е. голова, так часто болящая и так часто тяжелая — но не той тяжестью, что нужна!

Пишите мне — что́ у Вас, как? Как-то вы там маетесь летом на работе! Вообще — сама ситуация: летом на работе в городе! — преступление против человечности! Как Ваш Ново-Иерусалим? Ново подчеркиваю, чтобы цензура, которой нет, не подумала бы, что мы интересуемся Израилем, как таковым, чего тоже нет… Целую Вас, сердечный привет родителям!

: Шушенька не унывает, гуляет с гимназистами, обладает хорошим сном и аппетитом, дает лапку, поет песни.

Милый Рыжий, Вы видите, какая я стала великая молчальница — и на письма не отвечаю; не по чему-либо, а лишь из-за растущего — ошибочного впрочем — осознания того, что мысли не передают чувств, а слова — мыслей; тем более — написанные слова; тем более — положенные в конверт и пущенные по воле почтовых волн. Что скажешь про Ваши нынешние обстоятельства, кроме того, что «это и есть жизнь». И даже без кавычек; и что бывает и хуже, и тоже без кавычек; что до того, что бывает и лучше, то это почти всегда или в прошлом, или в будущем. Так что, милый мой, и в прошлом у Вас бывало лучше (вспомните!) и в будущем, несомненно будет! Пока то лопай, что дают!