Вторая жизнь Марины Цветаевой: письма к Анне Саакянц 1961 – 1975 годов - Ариадна Эфрон

От тетки Аси открытка: Рита просит бабку уступить ей московскую прописку, чтобы не отрабатывать в ауле, или кишлаке, или как там, свои три года по окончании института (в МЭО); сама Ася мечтает сменять квартиру, т. е. комнату свою на нечто в Загорске — в новом доме.

Из Архангельска ни гу-гу.

Всей душой с Вами во всех Ваших тревогах за больных и здоровых, и вообще, и в частности.

Целуем Вас, будьте здоровы, будьте умницей!

Самый сердечный привет авторам Ваших дней! (сиречь папе с мамой).

Милый Рыжик. По поводу нашей несостоявшейся беседы вот что хочу сказать: в жизни, в любом случае, когда Вам предоставляется право решать самой, когда решение не навязывается Вам извне, надо брать, взваливать на себя ношу по своим силам. От содержимого «авоськи» и — выше. Помните — друг есть действие; и тысячу раз помните — друг есть терпение; как раз последним речь о терпении действенном, а не пассивном! — Вы не очень-то наделены: беретесь рьяно (не соразмерив сил) и — быстро остываете, выдыхаетесь, исчерпываетесь, даже — соскучиваетесь. Постоянство усилия — не Ваша стихия (вспомните хотя бы свою работу над цветаевской темой — она ли Вас не влекла!).

Так что — смотрите, не ошибитесь; ошибки — дорогостоящая прихоть, и не только себе они дорого обходятся.

Целую Вас, пусть всё у Вас будет хорошо!

Не забудьте — вернее, найдите время — позвонить в Литфонд.

:

сейчас вы уже дома и — чистите грибы(?)

Милый Рыжик, боюсь, что Вы не поняли сути (немудрящей впрочем!) моего предыдущего письма и стали «оправдываться» в ответ — касательно своего отношения к МЦ. А «оправдания» эти говорят о том же, о чем и я Вам говорю: вряд ли Вы созданы для того, чтобы — по собственной воле — пересекать Великий или Тихий океан на папирусном суденышке. Вот я и советовала Вам соразмерить свои силы — реальные — оставив воображение в стороне — прежде, чем пускаться в плаванье именно на этом виде транспорта. Поскольку речь о живых людях, которых нельзя «передоверить будущему» (как вы говорите о МЦ!), необходимо решение принимать по-взрослому и всерьез, чтобы дело обошлось без дураков и без макак.

Я отношусь к Вам, как к дочери, отсюда и только отсюда мои непрошеные советы. Для матери дочь — всегда ребенок, говорят; я же к Вам, как к взрослой дочери обращаюсь. Вам ведь уже (по моему счету) — 27 лет!

Тут осень и осенние труды. Пользовалась каждым не проливным днем, чтобы «сворачивать» садик-огородик — вчера приехала А. А., будем сворачиваться вместе. Много работы, вернее — возни, и — бесперспективной, ибо — осень, а не весна! В Москву собираемся в первых числах октября.

Целуем Вас, будьте здоровы и Вы, и иже с Вами, и пусть всё у всех будет хорошо. Сердечный привет родителям от нас обеих.

Свой «юбилей» провела в обществе кошки и нескольких телеграмм. От Инессы Захаровны не поступало никаких поздравительных «ку-ку» — обычно она вспоминала меня в великие даты. Как-то она, всеми забытая и забывшая … почти всех?

Милая Анечка, добрались мы вполне благополучно, по прохладе без дождя, ну а тут больше дел и забот, чем хотелось бы — да и когда их, собственно говоря, хочется? Надо исправлять все повреждения, надо перетаскивать вещички от Ариши, сажать огород, убирать «ковчег-каюту». В общем все надо, надо, надо… Погода прохладная, с солнечными просветами, поют всякие птицы, от соловьев до петухов. Температура моя медленно понижается; авось остановится вовремя и не упадет ниже нуля. «Ваши» нарциссы распустились, наши еще нет (или наоборот). Цветет черемуха, собирается — вишня, больше пока никого. Захотите приехать — приезжайте на взгоды и невзгоды, форма одежды соответственно погоде, с собой — кошкин паек, как всегда… Автобусы ходят, дачников пока мало, а на дворе — весна…

Передайте сердечный привет родителям — и пусть всё будет хорошо.

Целуем!

Дорогой Рыжик, после Ваших самоотверженных проводов мы тихо потекли по декоративному, идиллическому, знакомому Вам каналу (см. на обороте)[1212], но не прошло и восьми часов здорового сна, как мы оказались почти у исходной точки, очутившись в полосе густого, как манная каша, тумана. Пока эта манная каша рассосалась под благотворными лучами солнца, мы вместе с тов. Цеткин[1213] набрали пять часов опоздания, ввиду чего стоянка в Угличе была сокращена …до пяти минут, и мы могли лишь полюбоваться видом «Дмитрия на крови»[1214] и уголком кремля угличского — с борта незадачливого теплохода. Но зато вид был изумительный — ярко светило заходящее солнце, и городок буквально потряс своими красками и своей китежской прелестью.

Я отдыхаю во весь горизонт, который на Волге действительно необъятен, ничего не делаю, не рисую, не вижу, только гляжу и всё чувствую и воспринимаю растительно. Не надеюсь на то, что этот «душевный настрой» изменится в ближайшее время.

Порядок на теплоходе изумительный, никакого шума, гама, никакой «музыки», т. е. громкоговорителей — это преимущество рейсового над туристическим, равно, как и то, что жратвишку выбираешь по меню (но качества эта жратвишка самого столовского!), минус же тот, что стоянки слишком коротки в интересных местах и слишком длинны в неинтересных. Впрочем, их пока и не было фактически — ни длинных, ни коротких! Целуем Вас, спасибо за всё, самый сердечный привет (который Вы забудете передать!) — родителям.

Милый Рыжик, к тому времени, что вы получите эту убогую весточку, мы уже впадем в Каспийское море и повернем вспять. Волга, конечно, еще не Енисей, но уже и не Ока, а, впрочем, хороша дивно. Среди городов, неведомых мне (после Горького), больше всего понравилась пока что Казань, ее смешение Востока с Востоком же, ее двойственное (вспоминала мамино о Дионисе)[1215] начало — и двойственную суть ее русско-татарского населения. Увы, цигалевский памятник Джалилю[1216] не Бог весть что — но трогает та воистину душевность, с которой экскурсоводицы обеих национальностей говорят о нем… и о его семье; в сведения о последней я позволила себе внести коррективы, сообщив, что бронзовый Муса — уже дедушка! Проехала скучнейший от черемушкинстости Куйбышев, а сейчас приближаемся к Сызрани, которая тоже не Бог весть что; а вот Ульяновск, который видели ночью — феерическое зрелище; монументален вплоть до освещения, даже эпохален. Осматривать его будем на обратном пути. Целуем Вас крепко!