Грандиозная история музыки XX века - Артем Рондарев

Подобные отношения, в которых Шенберг неизменно предстает главой и почти фигурой отца для не слишком самостоятельных и дисциплинированных участников своего окружения, сохранялись долго, – в первую очередь оттого, что этому способствовал сам Шенберг, которого такое положение дел вполне устраивало. Не исключено, что изначально его желание иметь учеников во многом было продиктовано намерением составить себе свиту наподобие той, что повсюду сопровождала Штефана Георге, одного из самых знаменитых поэтов своего времени, человека гордого, заносчивого и безоговорочно уверенного в своей высокой миссии и совершенстве своего искусства[1812]. Со всеми своими знакомыми и друзьями Георге держался чопорно, не позволяя сокращать дистанцию между собой и ими, и полагал, что своим искусством заслужил звания «мастера» (Meister) не только в цеховом, но и в субординационном значении, не только как поэт, но и как глава своего окружения[1813]. Шенберг обращался со своими учениками в сходной патриархальной манере, ученики же его почитали. Берг называл его «святым», Веберн, согласно ряду свидетельств, был «патологически» зависим от Шенберга[1814]. В переписке Шенберга с Бергом характерно то, что первый обращается ко второму «Дорогой Берг», тогда как в ответ следует «Дорогой герр Шенберг»; Шенберг подписывается неизменно «Ваш Шенберг» или просто ставит фамилию, в то время как Берг регулярно использует обороты вроде «ваш преданный», «ваш благодарный» или же «ваш ученик Берг»[1815].

Эпоха fin de siècle породила моду на самоубийства, зачастую бывшие следствием чрезвычайно невротического, эстетизированного отношения к реальности, а потому имевшие довольно театральный вид. Друг семьи Бергов и в каком-то смысле опекун Альбана Герман Вацнауэр в 1902 году, когда Берг повторно проходил шестой класс училища, сообщает:

В этом смысле характерна история Отто Вейнингера, автора книги «Пол и характер», которая удостоилась сомнительной чести именоваться «самым антисемитским и мизогинным» опусом эпохи fin de siècle[1817]. Вейнингер был евреем, еврейский антисемитизм в довоенной Австрии и Германии не был чем-то необычным, порожденный тем двусмысленным и невыносимым положением, в которое людей ставил пресловутый «еврейский вопрос». Ханна Арендт в своем очерке о Вальтере Беньямине цитирует журналиста Морица Гольдштейна: «Продемонстрировать, что доводы наших противников абсурдны, и доказать, что их враждебность ни на чем не основана, не составит труда. Но что это даст? Их неприязнь неподдельна». «Неспособность это понять, – далее добавляет она, – вот что было непереносимо в еврейском сообществе, представители которого, с одной стороны, хотели остаться евреями, а с другой – не хотели признать свою принадлежность к евреям». Сам Беньямин называл позицию Гольдштейна «ядром как вульгарного антисемитизма, так и сионистской идеологии»[1818]. Шенберг, как уже было сказано, перешел в протестантизм в 1898 году; многие немецкие и австрийские евреи поступали сходным образом – в частности, Малер, известный журналист Карл Краус и художник Рихард Герстль, о котором речь пойдет ниже, обратились в католическую веру[1819]. Все они в политической риторике того времени именовались «крещеными евреями», что облегчало поиск работы (обращение Малера было условием предоставления ему должности директора Венской придворной оперы, ныне Венской государственной оперы[1820]), однако не избавляло от стигмы. Шенберг вновь обратился к иудаизму лишь спустя тридцать пять лет, в 1933 году, в качестве вызова антисемитизму пришедших к власти нацистов[1821].

Но вернемся к Вейнингеру. Он родился в Вене в мелкобуржуазной семье, с детства выказывал наклонность к учебе, много читал и старательно приобретал знания в самых разных областях. В возрасте 18 лет, в 1898 году, он поступил в Венский университет, где изучал физику, математику, биологию, медицину и философию; он вращался в венских интеллектуальных кругах: его признавали чрезвычайно одаренным молодым человеком. Он увлекался эмпиризмом, в особенности идеями Маха с Авенариусом – тех самых философов, которых несколько позже будет громить в книге «Материализм и эмпириокритицизм» Ленин. С 1900 года он работал над диссертацией, которая впоследствии и превратилась в книгу «Пол и характер»; импульс к занятиям психологией дал ему его товарищ, бывший пациентом Фрейда[1822]. По этой причине в его воззрениях произошел резкий переворот – от эмпиризма Маха он перешел к идеализму Канта и Фихте. В течение двух лет, с 1901 по начало 1903 года, он закончил свой трактат; уже в 1902-м он показывал признаки серьезной душевной нестабильности. В октябре 1903 года он покончил с собой, намеренно сняв комнату в доме, в котором умер Бетховен, и застрелившись той же ночью[1823]. Имело ли его решение уйти из жизни какое-либо отношение к его книге или нет – вопрос спорный, хотя те, кто знал его близко, полагали, что он застрелился, осознавая свою неспособность жить в соответствии с теми идеалами, которые постулировал в своем труде[1824].