Розанна. Швед, который исчез. Человек на балконе. Рейс на эшафот - Май Шёвалль

многодневная седоватая щетина.

– Ну вот. – Кристианссон вытащил у него что-то из нагрудного кармана пиджака. Это были голубые детские трусики.

– Ага, – согласился Квант. – Теперь уже все ясно.

– Еще бы, – бросил Кристианссон.

– Я взял у нее шоколадку, – сказал мужчина по имени Ингемунд Франссон. – Но зато одному мальчику я дал билет в метро. Действительный. По нему можно было еще ездить.

Больше ничего в карманах Кристианссон не нашел. Квант захлопнул дверцу.

– Шоколадку! – разъяренно заорал он на мужчину. – Билет в метро! Ты убил троих детей!

– Да, – улыбнулся мужчина и покачал головой. – Я был вынужден.

Кристианссон все еще стоял возле автомобиля.

– Как вы приманивали к себе детей? – спросил он.

– Я умею обращаться с детьми. Им всегда нравится со мной. Показываю им что-нибудь, букетик и так далее…

Кристианссон ненадолго задумался.

– Где вы спали сегодня ночью?

– На Северном кладбище, – ответил мужчина. – В колумбарии.

– Вы все время спали там? – спросил Квант.

– Иногда. Еще и на других кладбищах. Уже точно не помню.

– А днем? – продолжал спрашивать Кристианссон. – Где вы были днем?

– В разных местах… В основном в церквях. Там так красиво. Тишина и покой. Там можно сидеть часами…

– Но домой вы не шли, вы были очень осторожны, да? – поинтересовался Квант.

– Да. Но все же дома я был. Один раз. У меня было кое-что на ботинках. И…

– И?..

– Мне пришлось их снять и надеть старые теннисные туфли. А потом я, конечно, купил новые ботинки. Невероятно дорогие, доложу я вам.

Кристианссон и Квант внимательно смотрели на него.

– Кроме того, я взял пиджак.

– Ага, – пробормотал Кристианссон.

– Дело в том, что очень холодно, когда спишь на улице, что ни говори, – заявил мужчина.

Они услышали быстрые шаги и увидели, как мимо пробегает молодая женщина в синем платье и босоножках. Она заметила полицейский автомобиль и остановилась.

– Ах! – запыхавшись, выпалила она. – Вы, случайно, не видели… доченьку… Не могу ее найти… Она сбежала от меня. Вы, случайно, не видели ее? На ней красное платьице…

Квант покрутил рукоятку и открыл окно. Он хотел отчитать ее, но тут же опомнился и вежливо сказал:

– Конечно, фру. Она сидит вон за теми кустиками и играет с куклой. Все в полном порядке. Я только что видел ее.

Кристианссон инстинктивно убрал руку с голубыми трусиками за спину и попытался улыбнуться женщине. У него это получилось не очень ловко.

– Все в полном порядке, – глуповато произнес он.

Женщина побежала к кустам, и через минуту они услышали звонкий детский голосок:

– Привет, мамочка.

У Ингемунда Франссона с лица исчезло всякое выражение, а глаза у него забегали.

Квант крепко взял его за локоть:

– Так, Калле, поехали.

Кристианссон захлопнул заднюю дверцу, сел за руль и включил зажигание. Он посмотрел на шоссе и сказал:

– Только одного я не пойму.

– Чего? – спросил Квант.

– Кого они там обложили, на этом Юргордене.

– Мне бы тоже очень хотелось это знать, – ответил Квант.

– Прошу вас, не держите меня так крепко, – сказал мужчина по имени Ингемунд Франссон. – Мне немножечко больно.

– Замолчите! – рявкнул Квант.

Мартин Бек все еще стоял на Епископском мысе Юргордена, в восьми километрах от Хувудста-алле. Он стоял неподвижно, левой ладонью обхватив подбородок, и смотрел на Кольберга. Тот был красный как рак, и с него ручьем лился пот. Мотоциклист в белом шлеме с рацией отдал честь и умчался прочь.

Две минуты назад Меландер и Рённ поехали на Бондегатан с мужчиной, который утверждал, что его фамилия Фристедт, чтобы дать ему возможность подтвердить свою личность. Но это была уже только пустая формальность. Ни Мартин Бек, ни Кольберг уже не сомневались, что на Юргордене шли по ложному следу.

Там все еще ждал один патрульный автомобиль. Кольберг стоял у открытой дверцы возле водителя, Mapтин Бек чуть дальше.

– Что-то есть, – сообщил водитель полицейского автомобиля, – что-то по рации.

– Что именно? – безразлично спросил Кольберг.

Полицейский прислушался.

– Это два парня из Сольны, – сказал он. – Патрульные.

– Ну?

– Они нашли его.

– Франссона?

– Да. Он у них в машине.

Мартин Бек подошел к автомобилю. Кольберг пригнулся, чтобы лучше слышать.

– Что они говорят? – спросил Мартин Бек.

– Все совершенно ясно, – сказал полицейский в автомобиле. – Его личность установлена. Да он и сам сразу признался. И, кроме того, у него в кармане были голубые детские трусики. Его схватили на месте преступления.

– Что?! – воскликнул Кольберг. – На месте преступления? Так, значит, он…

– Нет. Они подоспели вовремя. С девочкой ничего не случилось.

Мартин Бек уперся лбом в край крыши автомобиля. Металл был пыльный и горячий.

– Боже мой, Леннарт, – сказал он, – все кончилось.

– Да, – заметил Кольберг. – На этот раз.

Рейс на эшафот

1

Вечером тринадцатого ноября в Стокгольме шел дождь. Мартин Бек сидел в квартире Кольберга недалеко от станции метро Шермарбринк и играл с хозяином в шахматы. Последние несколько дней ничего серьезного не происходило, поэтому они были относительно свободны.

Мартин Бек играл скверно, но ему все же каким-то образом удавалось оказывать сопротивление. У Кольберга была дочь, которой недавно исполнилось два месяца, и в тот вечер ему пришлось исполнять роль няньки, а Мартин Бек не испытывал особого желания возвращаться домой, всячески оттягивая тот момент, когда придется это сделать. Погода была отвратительная. По крышам и окнам барабанил проливной дождь, улицы почти опустели. Попадались лишь одинокие прохожие, у которых, очевидно, были серьезные причины, чтобы выйти в такую погоду из дома.

У посольства США на Страндвеген и на ведущих к бульвару соседних улицах четыреста двенадцать полицейских сражались с примерно вдвое большим числом демонстрантов. Полицейские были вооружены гранатами со слезоточивым газом, пистолетами, резиновыми дубинками, в их распоряжении были автомобили, мотоциклы, коротковолновые радиостанции, мегафоны. Одни шли с овчарками, другие были верхом на лошадях. Демонстранты были вооружены петицией и бумажными плакатами, расползающимися под проливным дождем. Вряд ли их можно было считать монолитной группой, поскольку тут были самые разные люди – от тринадцатилетних школьниц в джинсах и шерстяных полупальто с капюшонами и весьма серьезных деятелей студенчества до провокаторов, профессиональных хулиганов и даже восьмидесятипятилетней актрисы в берете и с голубым шелковым зонтом. Какой-то стимул давал им силы противостоять ливню и всему остальному, что бы ни произошло.

Полицейские, в свою очередь, тоже не представляли собой элиты. Их собрали сюда со всех полицейских участков города. Тем, у которых был знакомый врач или кто сумел каким-то иным способом выкрутиться, удалось избежать этого неприятного поручения. Остались лишь те, которые знали, на что шли, и одобряли это (таких на полицейском жаргоне называли