Розанна. Швед, который исчез. Человек на балконе. Рейс на эшафот - Май Шёвалль

закончено, а шансы напороться на что-нибудь окажутся минимальными.

Автомобиль въехал на территорию Стокгольма и свернул налево к Норра Сташунсгатан.

Кристианссон сунул десятку в карман и зевнул. Потом, щуря глаза, всмотрелся в дождь и сказал:

– Какая-то бежит там каналья.

Кристианссон и Квант были родом из Сконе и иногда путали порядок слов в предложении.

– Он с собакой, – заметил Кристианссон, – и он нам машет рукой.

– Это не наш участок, – ответил Квант.

Человек с собакой – крошечным песиком, – которую он буквально тащил за собой через лужи, выскочил на проезжую часть и преградил путь машине.

– Черт бы его подрал! – выругался Квант и затормозил. Он опустил боковое стекло и закричал: – Какого это черта вы вздумали выскакивать на дорогу? Да к тому же так неожиданно!

– Там… там автобус, – произнес человек, с трудом переводя дыхание, и показал вглубь улицы.

– Ну и что?! – почти завизжал Квант. – Как вы можете так обращаться с собакой! Бедное животное!

– Там… там случилось несчастье.

– Ну ладно, посмотрим, – отмахнулся Квант. – Посторонитесь. – Он тронулся с места. – И прошу в следующий раз так себя не вести! – крикнул он через плечо.

Кристианссон всмотрелся в дождь.

– Да, – обреченно сказал он. – Автобус выехал на тротуар. Вон тот, двухэтажный.

– Внутри горит свет, – объявил Квант. – Передняя дверь открыта. Выйди, Калле, посмотри, что там.

Он остановил машину позади автобуса. Кристианссон открыл дверцу, машинально поправил портупею и сказал сам себе:

– Ага, ну и что тут происходит?

Так же как и Квант, он был в высоких ботинках, кожаной куртке с блестящими пуговицами, с пистолетом и дубинкой на поясе.

Квант остался в автомобиле и наблюдал, как Кристианссон спокойно направляется к передней открытой двери автобуса.

Он видел, как Кристианссон ухватился за поручень, неловко встал на ступеньку, чтобы заглянуть внутрь, а потом вдруг резко отшатнулся и присел, одновременно хватаясь правой рукой за кобуру.

Квант отреагировал быстро. Ему хватило нескольких секунд, чтобы включить красные огни и оранжевый маяк, которыми были оборудованы все патрульные машины.

Кристианссон все еще стоял, согнувшись, у автобуса, когда Квант рывком распахнул дверцу и выскочил под дождь. Он уже успел вытащить и снять с предохранителя свой девятизарядный «вальтер» калибра 7,65 миллиметра и даже взглянуть на часы.

Стрелки показывали тринадцать минут двенадцатого.

4

Первым полицейским из управления, который прибыл на Норра Сташунсгатан, был Гунвальд Ларссон.

Он сидел за своим письменным столом в управлении полиции на Кунгсхольмене и просматривал какой-то рапорт, в котором невозможно было разобраться, причем делал он это с отвращением и, наверное, уже в десятый раз. Одновременно он думал о том, когда же наконец эти люди пойдут домой.

В понятие «эти люди» входили среди прочих начальник Государственной полиции, его заместители, а также много разных руководителей отделов и комиссаров, которые после благополучно завершившейся демонстрации слонялись по лестницам и коридорам. Как только эти личности решат, что рабочий день удачно завершен, и уберутся, он сделает то же самое, причем как можно быстрее.

Зазвонил телефон. Он скривился и снял трубку.

– Ларссон.

– Это центральная диспетчерская? Патрульный автомобиль из Сольны обнаружил на Норра Сташунсгатан автобус, в котором полно трупов.

Гунвальд Ларссон взглянул на электрические настенные часы, которые показывали восемнадцать минут двенадцатого, и спросил:

– Каким образом патрульный автомобиль из Сольны мог обнаружить автобус, полный трупов, в Стокгольме?

Гунвальд Ларссон был старшим криминальным ассистентом стокгольмской уголовной полиции. Из-за тяжелого характера в управлении его недолюбливали.

Действовал он, однако, быстро и решительно и на место происшествия прибыл первым.

Он остановил машину, поднял воротник плаща и вышел под дождь. Красный двухэтажный автобус стоял поперек тротуара, пробив забор из стальной сетки. Передняя часть автобуса была смята. Кроме него, Гунвальд Ларссон увидел черный «плимут» с белой крышей и белой надписью «Полиция» на дверце. Его габаритные огни были включены, а в конусе света от фар стояли двое полицейских в форме, с пистолетами в руках. Оба казались неестественно бледными. Одного стошнило прямо на его кожаную куртку, и он сконфуженно вытирал ее мокрым платком.

– Что здесь произошло? – спросил Гунвальд Ларссон.

– Там… там внутри много трупов, – сказал один из полицейских.

– Да, – добавил другой. – Вот именно. И много отстрелянных гильз.

– Один вроде бы еще живой.

– И один полицейский.

– Полицейский? – переспросил Гунвальд Ларссон.

– Да. Из уголовной полиции.

– Мы его узнали. Он работает на Вестберга-алле. В комиссии по расследованию убийств.

– Мы только не знаем, как его зовут. На нем синий плащ. И он мертв.

Оба патрульных говорили неуверенно, тихо, перебивая друг друга.

Вряд ли их можно было назвать низкорослыми, однако рядом с Гунвальдом Ларссоном они выглядели не слишком внушительно.

Гунвальд Ларссон был ростом один метр девяносто два сантиметра и весил девяносто девять килограммов. Он имел плечи боксера-профессионала в тяжелом весе и огромные волосатые руки. Его зачесанные назад светлые волосы уже успели намокнуть.

Сквозь шум дождя донесся вой нескольких сирен. Казалось, он доносился с разных сторон. Гунвальд Ларссон прислушался к ним и спросил:

– Разве это Сольна?

– Мы находимся как раз на границе, – хитро парировал Квант.

Гунвальд Ларссон перевел лишенный всякого выражения взгляд своих голубых глаз с Кристианссона на Кванта. Потом быстрым шагом направился к автобусу.

– Там… как на бойне, – сказал Кристианссон.

Гунвальд Ларссон даже не прикоснулся к автобусу. Он заглянул в открытую дверь и осмотрелся.

– Да, – произнес он спокойно. – Выглядит именно так.

5

Мартин Бек остановился на пороге своей квартиры в Багармуссене. Он снял плащ и шляпу, стряхнул с них воду на лестничную клетку, повесил в коридоре и только потом закрыл дверь.

В прихожей было темно, но ему не хотелось включать свет. Из-под двери комнаты дочери пробивалась узкая полоска света, оттуда доносились звуки радио или проигрывателя. Он постучал и вошел.

Дочь звали Ингрид, ей было шестнадцать лет. За последнее время она заметно повзрослела, и с каждым разом общаться с ней становилось легче. Она была спокойной, деловитой, достаточно умной, и ему нравилось с ней разговаривать. Она училась в последнем классе основной школы и успешно справлялась с учебой, хотя и не принадлежала к той категории, которую в его времена называли зубрилами.

Сейчас она читала, лежа в кровати. Проигрыватель, стоявший на столике возле кровати, был включен. Она слушала не поп-музыку, а что-то классическое. Ему показалось, Бетховена.

– Привет, – сказал он. – Ты еще не спишь?

Он осекся, поняв, насколько бессмыслен его вопрос, и подумал о тех банальностях, которые эти стены слышали за последние десять лет.

Ингрид отложила книгу и выключила проигрыватель.

– Привет, папа. Ты что-то сказал?

Он покачал головой.

– Господи, у тебя совершенно