Харбин - Евгений Анташкевич

Через две минуты Кэндзи поздоровался с майором Иноуэ, тот не стал его ни о чём спрашивать, только передал трубку.

– Господин полковник, со мной в купе ехал Сорокин, тот самый, и я видел, как он записывал номер автомобиля, в котором уехали наши… – Кэндзи на секунду замялся, – гости.

– Вы уверены?

– В чём, господин полковник?

– В том, что это был Сорокин, вы, насколько я помню, с ним так и не успели познакомиться!

– Это правда, господин полковник, но я помню его по фотографии в его личном деле, хотя… я узнал его не сразу…

– А он вас?

– Уверен, что нет. Я уверен, что он поверил моей легенде, а кроме того, он успел напиться…

– Тогда все ясно! Во что он одет?

Кэндзи описал внешний вид Сорокина и получил от Асакусы указание забыть обо всем случившемся и следовать дальше к цели своей командировки.

«Какое сегодня интересное воскресенье!» – подумал Коити и услышал предложение майора Иноуэ не торопиться на вокзал и немного задержаться для разговора.

– Сейчас, – сказал майор, – я только закончу разговаривать с полковником!

После доклада Асакусе Коити передал трубку начальнику дайренского отделения и подошёл к окну.

Прохлада с моря уже уступала место дневной жаре, утренняя суета центра приморского торгового и курортного города успокаивалась, пешеходы жались под ограды, стены домов и акации, где ещё можно было проскочить в тени; становилось меньше машин, бодрые рикши с бега перешли на шаг.

После неожиданных волнений и суеты сегодняшнего утра Коити почувствовал слабость во всём теле и желание сесть в глубокое, осанистое европейское кресло, которое единственное стояло в кабинете, но это было кресло начальника дайренского отделения майора Иноуэ.

– Господин лейтенант! – услышал он и обернулся. – Вы имеете предписание прибыть в расположение штаба 19-й дивизии армии Кореи генерал-лейтенанта Суэтаки Камэдзо? Подойдите, пожалуйста, сюда! – Майор подозвал его к планшету, закрытому шторкой, и отдернул её: – У вас не так много времени, вот посмотрите!

Коити посмотрел на карту.

– Дайрен! – Начальник отделения показал незаточенным концом карандаша. – Сегодня воскресенье… Вы можете поездом добраться до Саньсина, потом до Гирина, – он водил карандашом по карте, – потом до станции Суйфэнхэ… Вы уже купили билет?

Коити кивнул.

– А дальше на машинах. Но как там с транспортом и какие дороги, я не знаю. К тому же, насколько мне известно, два последних дня там были дожди, поэтому предлагаю вам другой путь! Как вы переносите морские путешествия?

При этих словах Кэндзи вспомнил, как его укачало, когда он плыл в Маньчжурию из Японии, и хотел поморщиться.

– Вижу, не очень! – Майор снисходительно улыбнулся. – Но прогноз сейчас хороший, море почти штилевое, через полчаса – машину до порта я вам дам – уходит наш катер вот сюда. – Он показал карандашом на корейский порт Цинампо, который находился на противоположном берегу залива, напротив Дайрена. – До него по воде около ста шестидесяти миль, там сядете на железную дорогу и с пересадкой, в Гэнзане, вот здесь, доберетесь до расположения штаба 75-го пехотного полка. Всё главное сейчас происходит там, и в штаб дивизии вам уже не надо. В Хойрене – перевалка на автомобильный транспорт, и ещё несколько десятков километров до расположения. – Майор снова показал карандашом. – За сутки доберетесь! Вас это устроит?

Коити, когда услышал про «всё главное», встрепенулся, потом подумал, что, скорее всего, речь идёт о каких-нибудь больших учениях, успокоился и посмотрел на карту и на часы – было почти одиннадцать, то есть к середине завтрашнего дня можно было рассчитывать прибыть на место.

– Могу дать совет, господин лейтенант!

– Буду благодарен, господин майор!

– Любую качку вы лучше перенесёте, если не будете спускаться в трюм.

* * *

Морское путешествие заняло времени больше, чем предполагалось, и в порт Цинампо катер прибыл только к трём часам ночи. Поезд из Цинампо до Гэнзана – станции пересадки – отходил в восемь утра, и до самого отхода Кэндзи безуспешно пытался выспаться в кабинете коменданта вокзала.

На железнодорожном вокзале, ещё ощущая под ногами зыбь взволновавшегося к концу путешествия моря, он даже не обратил внимания, что ему продали билет не в спальный вагон, а в обычное купе, но, когда зашел, обрадовался, потому что в купе были три маленькие девочки и их средних лет мама. Это было лучше, чем оказаться нос к носу с каким-нибудь разговорчивым или, разразите их духи, выпивающим попутчиком.

Соседки по купе, девочки, старшей из них на вид было лет около десяти, увидев его, стали жаться в угол к маме, она обняла их белыми полными руками и вопросительно посмотрела на гостя. Кэндзи удивился, но сделал вид, что не заметил этого, улыбнулся, поздоровался, сначала с мамой, потом с каждой девочкой отдельно, говорил по-русски, даже рассказал детский стишок и заказал для всех чай и печенье. После этого Кэндзи представился, сказал, что он преподаватель «харбинского университета» и в Дайрен ездил на встречу со своим русским учителем, а сейчас хочет отдохнуть в корейских горах. Дама назвалась Ксенией Семёновной Топляковой и рассказала, что она с детьми была в Цинампо у сестры.

Судя по одежде, она была дама не из богатых, девочки были тоже одеты просто: в холщовые, сшитые мамой, а может быть, бабушкой, светленькие свободные платьица в белых кружевных чехлах с большими накладными карманами – и обуты в матерчатые летние сандалии.

Когда поезд тронулся, они осмелели и стали шалить, из карманов у них сыпались их детские «драгоценности»: фантики, бусинки, ленточки, что-то ещё; они всё время что-то теряли, искали, когда находили, поднимали и вытирали пальчики об платья, обменивались друг с другом; старшая сестра ими командовала и смотрела, чтобы что-то не закатилось под полки, а средняя не обижала младшую. Сначала мама поглядывала на Кэндзи и строжила девочек, но потом перестала обращать на них внимание.

После чая младшая девочка, лет пяти, прижала губы к маминому уху и, скосив на Кэндзи глаза, стала ей что-то шептать.

Кэндзи сделал вид, что он этого не видит, мама тоже, поглядывая на него, что-то пошептала дочке, потом они переглянулись, улыбнулись друг дружке, мама ласково погладила её по спине, и девочка забыла, что в их купе находится кто-то чужой.

До первой станции соседка успела рассказать, что родом она уссурийская казачка, что её муж работает охранником в лесной концессии на самой границе Кореи и Китая, а раньше они жили в Маньчжурии и он работал тоже охранником на мулиньских угольных копях; что два её брата живут на «том берегу Уссури», потому что не успели убежать от большевиков, и что связи у неё с ними нет. Ещё она рассказала, что оба брата «пашут землю и охотятся в тайге, а иногда помогают китайским торговцам». Кэндзи понял, что они контрабандисты, и не поверил соседке, что у неё нет с ними связи.