Наследница Кодекса Люцифера - Рихард Дюбель

Прямо перед ним показалась офицерская палатка. Теперь к ней со всех сторон стекались саксонские солдаты, подгоняемые инстинктом, требовавшим от них собраться в центре лагеря, ведомые надеждой, что кто-то сможет отдать им приказ. Первые уже взяли себя в руки и стали занимать что-то вроде оборонительной позиции вокруг центра лагеря. Андреас бежал вместе с солдатами. Никто не задержал его, когда он прорвался сквозь кольцо обороны. Земля неожиданно качнулась и задрожала, глухой грохот поглотил все остальные звуки. Солдаты выругались, побросали оружие и рассеялись.

Андреас, не останавливаясь, посмотрел на загон со скотом. Загона больше не было. Позади стада и по бокам от него скакали всадники, стреляли в воздух из пистолетов, выли и свистели. Стадо – охваченное паникой с тех пор, как началась битва, – топталось на месте. Животным оставалось одно – двигаться туда, где нет всадников. То, что именно в этом направлении находился лагерь, не играло никакой роли. Страх перед всадниками оказался сильнее. Как одно тело с сотнями ног, стадо вывалилось из загона, покатилось вниз и хлынуло через палатки. Всадники, словно взбесившиеся овчарки, подгоняли их, побуждая двигаться дальше. Овцы попадали под копыта коровам, гуси взрывались облаками перьев, свиньи переворачивались и исчезали под топчущими все подковами, – но стадо бежало вперед, как всемирный потоп из дурно пахнущих грязных тел, мычащий, блеющий, ревущий апокалипсис, никак не отреагировавший даже тогда, когда несколько смельчаков вскинули мушкеты и выстрелили в него, прежде чем тоже исчезнуть под лавиной, словно их никогда и не было.

Андреас перепрыгнул через веревки, которыми крепилась большая палатка. Он не замечал, что кричит от ужаса. За ней прижималась к земле меньшая палатка жен офицеров. Полог ее взмыл вверх, и на него с рапирой в руке бросился солдат, очевидно, обеспечивавший безопасность женщин. Андреас просто упал на него и потащил за собой; рапира, вращаясь, отлетела в сторону, и двести фунтов охваченного яростью и паникой торговца врезались в солдата, словно пушечное ядро размером с человека; а когда они, проложив себе путь во внутренностях палатки, разметав подушки, разломав стулья и разбив столы, наконец остановились, солдат уже не смог подняться. Андреас вскочил. Вокруг него визжали женщины. Он наугад распахнул полог и ворвался внутрь.

– Карина! Лидия!

– Андреас?!

– Папа!

Андреас оттолкнул закутанную в юбки и тафту фигуру, которая бросилась на него, визжа во все горло, и выбрал самую короткую дорогу в том направлении, откуда раздавались крики – через следующую стену палатки. Там, на походной кровати, скорчились Карина и Лидия. Графиня Мария Агата стояла рядом с ними – волосы распущены, зубы оскалены – и целилась в Андреаса из пистолета. Он наскочил на нее плечом, и она упала на свой походный комод, опрокинула его и сорвала им заднюю часть палатки. Ее пистолет упал на землю, но не выстрелил – она забыла взвести курок. Андреас, действуя по наитию, поднял его, развернулся, взвел курок, нажал на спуск… Второй часовой, влетевший в палатку вслед за ним, снова выскочил наружу, а светлая материя возле входа внезапно окрасилась в светло-красный цвет.

– Карина, Лидия – идемте! Скорее!

Обе они подбежали к нему с широко раскрытыми глазами. Он притянул Карину к себе, схватил Лидию за талию и потащил их наружу. Лидия закричала, увидев мертвого часового в передней части палатки. Земля вставала на дыбы и словно танцевала от грохота, с которым по ней металось стадо. Офицерская палатка задрожала, покачнулась и рухнула. Андреас услышал дребезжание и треск. Из хаоса выскочила корова с намотанным на рога знаменем с красно-серебряным гербом графа Кёнигсмарка. За коровой, двигаясь дикими прыжками, следовала коза; на голове у нее красовался черный парик, завитый длинными локонами. Затем прямо перед ними выросла вставшая на дыбы лошадь и забила копытами. Лидия снова закричала, еще две лошади стали брыкаться и тоже поднялись на дыбы, хотя поводья и были зажаты в кулаке всадника. Всадник наклонился к ним и прокричал:

– Это было просто! Залезай, дружок, мы нужны в Праге!

Эбба все еще не могла понять, что произошло. Минуту назад они все скакали галопом навстречу несомненной погибели, уже почти заглянули в дула направленных на них мушкетов – а мгновение спустя они оказались среди движущегося табуна как минимум из ста лошадей, который накрыл лагерь драгун, будто гнев Божий, и если кто-то и выстрелил в них, она этого не услышала. Они и сейчас еще оставались частью табуна, давно перевалили через гребень второго холма и двигались галопом к руинам Подлажице. Позади остался лагерь, через который протянулась широкая полоса опустошения, и где лежала дюжина безжизненных тел, чьи обладатели погибли самой позорной для кавалериста смертью: их растоптали собственные лошади. Эбба тяжело дышала, лицо ее пылало, сердце неистово колотилось. Вот Самуэль: он отпустил поводья, так как все еще сжимал в руках пистолеты. Вот Альфред: рот у него широко раскрыт, и хотя Эбба и не слышит его, она уверена, что он снова и снова громко выкрикивает боевой клич, придуманный ими во время последней битвы. За ней скачут остальные: Магнус, Герд, Бьорн, все другие смоландцы – огромные глаза на все лицо или такой же огромный оскал. У фланга табуна легко скачут Киприан и Андрей, словно они все еще молоды. Их идея заставить лошадей драгун паниковать и использовать их как мчащийся вперед, все сметающий на своем пути щит, спасла им всем жизнь.

Неожиданно краем глаза она заметила движение впереди, у развалин; до них оставалось не более чем несколько расстояний, на которое можно бросить камень. Жар мгновенно покинул ее тело, когда она узнала двух солдат. Они, очевидно, растерялись и залезли на остатки монастырской стены, теперь же он и настраивали мушкеты. Перед первой грудой развалин лошади разделились, словно водопад, и поскакали галопом слева и справа от нее. Мушкет выплюнул им навстречу огненный луч; Эбба резко обернулась и увидела, как Магнус Карлссон соскользнул со спины своей лошади. У нее перехватило дыхание. Второй мушкет выплюнул огонь и чад, но его выстрел ушел в небо, а стрелка смело со стены. Второй попытался сбежать, но во время прыжка ему в спину попала пуля. Самуэль спрятал дымящиеся пистолеты обратно за пояс и схватил поводья. Снова поя вился Магнус, взял поводья и ухмыльнулся ей, словно желая сказать: «Это же самая древняя уловка на свете!»

Эбба посмотрела вперед, и как раз вовремя, чтобы увидеть, как близко они уже подобрались к стене. Она оттолкнулась, прижалась к шее лошади, и та одним прыжком, больше похожим на полет, перемахнула через камни и неуверенно приземлилась на копыта уже на другой стороне, после чего помчалась дальше. Эбба увидела рядом с собой Самуэля, чья лошадь совершила похожий прыжок, услышала ржание лошадей драгун, которые могли либо врезаться в развалины зданий, либо вовремя свернуть, услышала также неожиданное эхо грохота копыт, разнесшееся между горами мусора, увидела еще одного солдата, бегущего к ним, и уже достала пистолет, но он быстро нагнулся, резко повернулся, попытался направить вверх алебарду, чтобы пронзить ею лошадь, и отлетел назад, словно натолкнувшись на невидимый кулак. Алебарда загромыхала по земле – рядом с ней внезапно появился Андрей, его пистолет дымился – и тут они выскочили на частично свободное пространство перед развалинами церкви и полуразрушенным главным зданием монастыря, как раз успев осадить лошадей.