Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки - Юрий Колесников

Этот жест вроде бы подействовал. Дуська поверила, что проводит ночи с майором! Тем более что он доказывал «на деле», что влюблен по самые уши, при этом с нетерпением дожидаясь, когда же его бочка в сарае наполнится.

Уже в бригаде за торжественным столом, заставленным новогодним холодцом с кусками трофейной свинины, соленьями и лепёшками, подвыпивший Пашка дал понять командованию, какой ценой добыта им выпивка.

Тут он на свой лад запел из оперы «Евгений Онегин»:

– Онегин, я бля… скрывать не стану! Безумно я, бля… люблю Татьяну…

Раздался громкий смех присутствующих.

– Тебе бы не добывать самогон, а петь в Большом театре… Молодчина, Пашка!

– Не мешало бы ему ходить на боевые задания наряду с пением, – заметил один из комбатов.

Действительно, Брейборода был готов исполнять функции писаря, мог согласиться за кого-нибудь подежурить в штабе или даже на пекарне. Только бы не послали в разведку. Переживал, менялся в лице, как только улавливал, что его собираются послать на задание. Был у него какой-то подкожный страх. Отделывался в таких случаях шуткой либо притворялся больным, говорил, что его одолевает кашель и он выдаст остальных. Но однажды он прямо признался начальнику штаба капитану Белову, который очень сочувствовал ему, знал его недуг. Брейборода так и сказал:

– Хотите от меня избавиться? Знаю, я погибну. Сон приснился: девочек своих я видел и мать… Это мне крышка, честное слово!

Начштаба вытаращил на Брейбороду глаза:

– Ты спятил, Паша!

– Возможно. Я же говорю – со мной происходит чего-то не то. Обидно только, что этим самым могу подвести людей…

– Ты же майор, Брейборода! – серьёзно заметил начштаба, – Возьми себя в руки. Стыдно ведь!

– Не стыдно мне. У меня появился мандраж. Настороженность какая-то… Ноги даже подкашиваются…

Брейборода опустил голову. Замолчал.

На фронте всем воинам ежедневно выдавали утверждённые Политуправлением армии сто граммов водки. В партизанских условиях такое было немыслимо. Но к празднику Октябрьской революции или 23 февраля, как говорили в штабе партизан, сам Бог приказал! Естественно, для этого майор Брейборода отвозил самогонщице Дусёк необходимое зерно или муку.

Паша стал постоянным клиентом самогонщицы Дуськи. Ближе к праздникам особенно. Приезжал на своей повозке с ездовым и восьмидесятилитровой алюминиевой посудиной.

В отрядах соблюдалась дисциплина. Нарушалась она редко. В бригаде особого назначения к высшей мере наказания для своих проштрафившихся прибегать не приходилось.

Партизанское движение стало одной из грозных проблем для гитлеровского Генштаба и его главного командования. В Белоруссии почти каждое село и хутор стреляли в оккупантов. И без того обездоленный народ за годы оккупации обнищал вконец, был обречён на голод и истребление. Но не сдавался. Ничтожный процент шёл на службу к оккупантам. Но и среди них было немало связных партизан, а то и диверсантов.

Группа Шмакова обретала навыки ведения борьбы с оккупантами, в набегах, а подчас и в серьёзных боях добывала трофейное оружие.

Собственно, название «спецназ» всем импонировало. Им гордились. Особенно бывшие пограничники, пробиравшиеся сотни километров по лесам и оврагам с былой границы, рискуя жизнью, обходя гарнизоны оккупантов и местных предателей-полицаев. А это были люди по-настоящему отважные и преданные Родине.

Сформировалась рота диверсантов во главе с толковым старшим лейтенантом Пехотным из числа окруженцев. Бывшие окруженцы вливались в отряд почти ежедневно. В соседнем отряде был даже генерал-майор, попавший в окружение вражеских войск. Но вскоре за ним прилетел «кукурузник». Поговаривали, будто до войны он был депутатом Верховного Совета.

Увеличение личного состава происходило ещё и за счёт присоединения отдельных мелких групп из числа советского и партийного актива, оставленных специально для борьбы с оккупантами, но лишённых связи с Большой землёй.

Влившиеся в бригаду осназа не чувствовали себя чужаками. Вместе с тем каждый из примкнувших, по неписаным правилам, будь он даже полковник, вначале оставался рядовым. Обид не было. Мало кто из них имел представление о том, что им предстоит, кроме боевых операций. Постепенно некоторые стали догадываться, старались проявлять себя не только в боевых операциях, но и в оперативных делах. Попадались способные к этому роду деятельности из числа руководителей, создавших свою агентурную сеть из преданных и способных патриотов.

Появились полнокровные роты и батальоны. Были сооружены землянки, вмещавшие роту. Естественно, с печкой.

Начштаба Шульгин задумал было соорудить к Первому мая самогонный аппарат. Но комиссар Малюгин запретил, несмотря на согласие комбрига Шмакова.

Идея с самогоном так и была похоронена, несмотря на настойчивость не только комбрига. Между тем Миша Шульгин не был выпивохой. Зато комбриг – был, да ещё каким!

Старший лейтенант Чупеев, командир одного из десантных отрядов, выброшенных на парашютах, но в первом же неожиданном бою потерпевший поражение, примкнул к бригаде Анатолия Шестакова и занимал там должность заместителя начальника штаба, на которой вскоре зарекомендовал себя с самой лучшей стороны.

Майора Коровина из Четвёртого управления НКГБ и его группу также постигла неудача при приземлении во вражеском тылу. Он вылетел в Москву. Вначале у него были неприятности, но потом вроде бы всё улеглось. Оставался в резерве. Боевой, предельно собранный, рассудительный и внешне импозантный командир.

Да и лётчики в начальный период войны не всегда точно ориентировались с выброской десанта. Редко, но бывали такие случаи.

Один из самолётов пересёк линию фронта и продолжал углубляться, пока не счёл нужным выбросить десант и улететь. Приземлившихся парашютистов встретили пальбой. Но тут выяснилось, что это советские бойцы. Оказалось, самолёт дважды пересёк линию фронта и выбросил парашютистов на советской территории.

Отряд Шмакова выделялся боевыми качествами, эффективными диверсиями на железнодорожных магистралях, взрывами мостов, разгромами заводов и электростанций, занятых оккупантами. Отряд стал именоваться бригадой, её командир Павел Григорьевич Шмаков получил звание майора, а доктор Бронзов – майора медицинской службы.

Шмаков провозгласил себя комбригом бригады особого назначения. Или, короче, осназа.

Среди местного населения, оказавшегося на оккупированной гитлеровцами территории, были толковые люди, обладавшие даром очень не простой деятельности, называемой разведкой, проходившей в крайне рискованных условиях среди явных и тайных врагов. Несмотря на все сложные преграды, эти люди, преимущественно женщины, добивались значительных успехов. И что чрезвычайно важно – по собственной инициативе! От них поступали сведения о положении в оккупированных районах. Такой была Аня Боровая, разведчица-самородок, по оперативной кличке «Маленькая», о которой вначале было известно крайне мало. Зато её работу с уверенностью можно назвать результативной. Она выполняла свой долг, который долгое время продолжал удивлять и радовать командование бригады осназа, а также высшее руководство московского управления.