Пляжная музыка - Пэт Конрой

— Майк, о господи! — простонал я.

Но тут я услышал сдавленный звук и, оглянувшись, увидел, что Джордан показывает на свой рот и на крючок. Я еле добрался до него и стал дергать за крючок, пока тот не вышел из окровавленных мягких тканей в районе нижних коренных зубов Джордана. Покопавшись в своем ящике, я достал аптечку и, не обращая внимания на стоны Джордана, протер ему раненую щеку спиртом.

— Мы в полном дерьме, — сообщил ему я.

— Помоги мне выбросить Кэйперса за борт, — сказал Джордан, держась за щеку. — Мы в глубокой заднице из-за этого тупого осла.

— Он не знал, — ответил я, протирая спиртом лицо Джордана и при этом старательно отводя глаза от сломанной руки Майка.

— Это могло нас всех убить.

— Еще не вечер, — отозвался я.

— Зачем он метнул гарпун?

— Потому что упустил марлина, — предположил я.

— Нет, — покачал головой Джордан. — Думаю, он остался верен аристократическому духу наших предков Эллиотов. Он прямо-таки повернулся на семейных традициях. Он, конечно, лучше убил бы янки под Энтитемом, но ему удалось только загарпунить дьявольскую рыбу. Он вполне мог прикончить нас всех четверых.

— Нас обязательно будут искать, — попытался я успокоить Джордана. — В Уотерфорде прекрасная служба спасения на море.

— Черт, откуда им знать, где нас искать! — воскликнул Джордан. — Они думают, что мы ловим крабов в одном из ручьев и разглядываем картинки в «Плейбое». Надо быть провидцем, чтобы догадаться, что мы сейчас несемся по океану за двухтонной мантой.

Мы подложили под головы Майка и Кэйперса, до сих пор лежавших без сознания, спасательные жилеты. Потом перебрались на нос лодки и стали разглядывать туго натянутый трос, исчезавший в воде примерно в тридцати ярдах от нас. Гарпун, должно быть, засел в мускулистом черном «крыле» манты, и она вела себя как животное, затравленное охотниками и испытывающее невыносимую боль. Манта изо всех сил старалась оторваться от лодки. И это становилось тем более очевидно, чем сильнее ветер развевал нам волосы, а солнце обжигало лица и израненные тела, которые отзывались мучительной болью на каждую накатывающую на лодку волну.

Уже позже мы говорили о том, что нам следовало предпринять в первые же минуты, но тогда мы с Джорданом еще не оправились от шока, вызванного внезапностью и чудовищностью всего произошедшего. Мы не испытывали никакого удовольствия от гонки за рыбой, а просто пассивно плыли за ней, находясь в состоянии «дзен» и целиком отдавшись на волю невидимого и неизбежного. Один безрассудный поступок поставил нашу жизнь под угрозу, и мы, свидетели собственной экзекуции, бессильно смотрели на то, как под водой играла нами наша судьба, одновременно чувствуя и ужас огромной манты, рассекающей океан с острием в боку. Мы уже не сомневались, что скоро умрем, и хотя в лодке нас было четверо, мне казалось, что я один участвую в этой дикой, изнурительной гонке. У меня уже не было ощущения общности и братской поддержки.

Двадцать минут манта тащила лодку по разбушевавшимся волнам. Поднялся ветер с востока, и животное постепенно начало замедлять темп, наверное, вследствие усталости и потери крови. Я подумал, что когда манта умрет, то может утянуть нас за собой на дно, и тогда сказал просто так, ни к кому не обращаясь:

— Может, нам отвязать трос?

— Нужно отрезать его от крепежной планки, — ответил Джордан, который все еще держался за щеку.

Веревка вдруг обвисла, и я подумал, что манте удалось избавиться от гарпуна. Но через несколько секунд манта выпрыгнула из воды, продемонстрировав себя во всем великолепии, точно библейский бегемот. Огромная рыба поднялась в воздух и захлопала гигантскими «крыльями», словно свирепая доисторическая птица. Ее прыжок застал нас врасплох, и мы чуть было не свалились за борт, когда она с силой хлопнула по воде, причем грохот от удара разнесся на многие мили вокруг. До смерти напуганные, мы вцепились в сиденье, а манта между тем выполнила серию прыжков. Она поднималась из воды снова и снова, словно новый вид смерти и черноты, придуманный от нечего делать страхом.

Потом манта изменила курс и двинулась в сторону лодки. Майк очнулся и закричал от боли, но мы были так заворожены видом ослабевшей веревки и так напряжены в ожидании нового появления манты, что никак не отреагировали. Майк все кричал, а манта уже выпрыгнула из воды и нависла над нами, и ее белое брюхо еще раз заслонило солнце, не оставив нам никакой надежды на благополучное спасение. На фоне раненого чудовища лодка казалась совсем крошечной, и если бы манта свалилась на нее, то раздавила бы нас четверых, как личинку угря. Однако она ушла в сторону, перекувырнулась в воздухе и освободилась от гарпуна, порвав веревку. Левым «крылом» манта мазнула по правому борту лодки, и та черпанула воды, но все же выправилась.

Мы с Джорданом стали лихорадочно вычерпывать воду разбросанными повсюду бумажными стаканчиками. Казалось, прошла вечность, прежде чем в лодке стало почти сухо. Только тогда мы наконец повернулись к Майку, чьи стоны просто невозможно было слушать без содрогания.

Джордан, как мог, вправил сломанную руку Майка, крепко обмотав ее кусками разорванной футболки и водонепроницаемой клейкой лентой, которую обнаружил в одном из ящиков. Затем Джордан осмотрел Кэйперса и промыл глубокую рану у него на затылке, высказав предположение, что у Кэйперса сотрясение мозга. Джордан даже предложил зашить мне рассеченную бровь, но я отказался.

В ту ночь, осоловевшие от усталости и палящего солнца, мы время от времени проваливались в полуобморочный сон, который, казалось, был глубоким, как море.

Я уже был на ногах, когда небо на востоке окрасили первые лучи солнца, а Кэйперс наконец-то очнулся. Он встал, пошатываясь, оглядел спящих, несколько раз дотронулся до раны на голове и осмотрел лодку.

— Что, черт возьми, вы сделали с лодкой моего отца?! — воскликнул он.

— Кэйперс, иди поспи еще хоть чуть-чуть, — посоветовал я.

— Что вы сделали с мотором? — не унимался Кэйперс. — Боже мой, отец точно убьет вас, когда увидит, что вы натворили.

— А ты разве не помнишь? — поинтересовался я.

— Что я должен помнить?

— Манту.

— Ты, наверное, хочешь сказать, марлина? — удивился он. — Я подцепил марлина, а тот сорвался с крючка. Тогда я пошел спать, а когда проснулся, увидел, что вы, парни, угробили папину лодку.

— Береги силы, Ахав[167], — вступил в разговор проснувшийся Джордан. Он сел и стал смотреть на раскинувшийся вокруг нас океан.

— Парни, вам придется помочь мне компенсировать ущерб! — Голос Кэйперса становился все пронзительнее. — Один только мотор стоит больше двух тысяч баксов.

Джордан подошел к Майку и проверил его руку. Майк тоже уже успел проснуться, но сломанная рука так болела, что он не мог ни говорить, ни двигаться. Глаза его неестественно блестели. Джордан положил ладонь ему на лоб и почувствовал жар.