Исповедь соперницы - Симона Вилар

* * *

Первое, что я увидела, придя в себя, был вышитый полог над головой. Листья растений, птицы с распущенными хвостами — все яркое, мастерски исполненное. Я в этом разбиралась и сама была вышивальщицей не из последних. В изножии ложа виднелась бревенчатая стена, сбоку на нее падал отсвет огня. Пахло пряными травами, которые бросают на угли жаровен, чтобы заглушить запах сырости — извечной спутницы дождливой поры. До меня донеслись приглушенные голоса. Один, всхлипывающий и дрожащий, принадлежал Маго. Другой — Эдгару Армстронгу.

Я повернула голову. Они оба сидели на скамье у стены. Маго плакала, вытирая глаза краем головного покрывала, а Эдгар, похоже, ее утешал.

Внезапно я подумала — до чего же красив мой муж! Эта свободная поза, легкие завитки каштановых волос, твердый профиль, четкая линия высоких скул. Мой прекрасный крестоносец… Которого я потеряла.

В моем горле вспух ком, и глаза наполнились слезами. Освещенный углями жаровни образ Эдгара расплылся в горячем тумане. Я всхлипнула.

Заметив, что я пришла в себя, оба приблизились к ложу.

— Эдгар…

Он взял мою руку и мягко пожал. Эта сильная и теплая ладонь….

— Тише, Бэртрада, все уже позади. Успокойся.

— Я спокойна. Это… Это сейчас пройдет.

Маго принесла чашу с питьем.

— Выпей это, деточка.

Но я даже не взглянула на нее. Я вцепилась в руку Эдгара и не могла отвести от него глаз.

— Я всегда любила только тебя, супруг мой. Один ты был нужен мне. На что бы я только не решилась, только бы вернуть тебя…

Я оборвала себя, поняв, что говорю лишнее. Эдгар, высвободив руку, принял у Маго чашу, затем присел на в изголовье ложа и, поддерживая меня, поднес питье к моим губам.

— Выпей, Бэртрада. Это вино с пряностями и травами. Оно придаст тебе сил.

Я покорно проглотила содержимое чаши. Эдгар одобрительно улыбнулся, и внезапно мне стало так хорошо, как когда-то в его объятиях. Господь всемогущий, об этом я уже и мечтать не смела.

— Ты не оставишь меня, Эдгар?

— Я побуду с тобой. Успокойся.

Вскоре я снова уснула, так и не выпустив его руки.

Как жалко и глупо я выглядела, я поняла только тогда, когда отоспалась и ко мне вернулась способность трезво мыслить. Эдгар наверняка знал, что со мной случилось. Если не Маго, то его саксы не преминули донести, в каком состоянии меня привезли в Незерби. Но Эдгар был добр и мягок со мной, ловко скрывая, что ему не доставило ни малейшей радости возвращение гулящей жены. Я же скулила и жалась к нему, словно побитая собака. Какой позор!

У меня было прескверное настроение, но я быстро поправлялась и на третий день уже встала и велела женщинам заняться моей внешностью. Однако дух мой не поспевал за плотью. Я страдала. Страдала оттого, что не удалось задуманное, оттого, что Эдгар больше не наведывался ко мне, а значит все осталось по прежнему — на грани полного разрыва. Больше того — я дала ему дополнительный повод требовать развода. То, что должно было стать моим триумфом, обернулось полным поражением. В глазах Эдгара я всего лишь жалкая блудливая женщина, которую он не желает видеть.

Я ненавидела его с прежней силой и постоянно терзала себя мыслями о том, как та, другая, великолепно проводит время в моем Гронвуде. Тогда как я прозябаю в этом жутком обветшалом поместье, где сквозняки проникают сквозь закрытые ставни, а пропитанные жиром факелы чадят, испуская клубы едкого дыма.

Внезапно течение моих мыслей менялось, и я начинала думать, что если Эдгар и разлюбил меня, то по-прежнему испытывает ко мне жалость. И эта жалость не унижала меня, а наоборот — давала надежду. Не будь этой светловолосой твари Гиты, я бы сумела вернуть мужа.

Одно за другим я отправляла послания в Гронвуд, умоляя его приехать.

Но Эдгар не появлялся, и я была вынуждена проводить время с этими грубыми мужланами в Незерби. Начало ноября — время, когда саксы отмечают праздники своих саксонских святых — Адольфа, Уинифред и Алкмунда, прибавьте к этому и общеанглийские дни поминовения святых Губерта, Катерины и Леонарда, и вы поймете, что у этих свиней ни дня не проходило без пьянства и чудовищного обжорства. Крики, хохот, пение в стенах бурга звучали неумолчно — и мне приходилось все это терпеть.

Только каменщик Саймон, находившийся в это время в Незерби, скрашивал для меня эти тягостные дни. Я находила француза забавным. Но как же я должна была опуститься, чтобы находить удовольствие в общении с простолюдином-мастеровым!

Саймон обосновался в Незерби, поскольку Эдгар намеревался возвести здесь каменную стену, перестроив бург на новый манер. Однако сейчас он оказался не у дел, так как из-за непогоды все работы приостановились, и я проводила целые дни в болтовне с этим не лишенным обаяния простолюдином.

Я не обмолвилась — Саймон и впрямь был обаятелен. Была в нем некая мягкая теплота, которая так притягивает женщин вроде моей неверной шлюшки Клары. И хотя Клара уже была женой Пенды, Саймон только посмеивался, упоминая об этом, словно все это не имело никакого значения, и стоило ему только поманить Клару, как она была бы тут как тут. Впрочем, ко мне этот француз относился с неизменным почтением. В его глазах я была прежде всего графиней и дочерью короля.

Окончательно Саймон расположил меня к себе, пренебрежительно отозвавшись о Гите Вейк.

— Саксонка Гита завладела Гронвудом, хотя я строил его для дочери короля. И знаете ли, миледи, до чего она дошла в своей гордыне? Она едва не заставила меня жениться на одной из гронвудских служанок. Хвала небесам, лорд Эдгар вовремя вмешался, иначе я был бы уже далеко за морем, лишь бы не слышать ее поучений.

Но больше всего прочего Саймона занимала его работа. Он был увлечен планами постройки каменной церкви Святого Дунстана в фэнах — там, где стоит деревянная, давно пришедшая в негодность церквушка. Нынешним летом Эдгар и лорд д'Обиньи позаботились, чтобы работы по возведению новой церкви шли полным ходом, и Саймон уже успел выстроить там башню с ребристыми новомодными арками и стрельчатыми окнами. Одно скверно — почва там оказалась недостаточно надежной и начала оседать под тяжестью каменной кладки. Поэтому работы там сейчас приостановлены, пока грунт не осядет окончательно и можно будет исправить недочеты.

Мне приходилось выслушивать и эту ерунду, в которой я ничего не смыслила. Обычно мы располагались в отдельном покое, я перематывала крашенную пряжу для вышивания, Саймон услужливо подставлял руки, а старая Маго мирно дремала в углу.

Наконец Эдгар соизволил явиться. Это случилось в день Святого Мартина[89], когда по традиции начинается убой скота и заготовки мяса на зиму.

В Незерби еще с утра поднялась суета — выводили предназначенный к закланию скот за ворота. Работенка грязная, но все в этот день веселы, хлещут эль ковшами и жарят на кострах самые лакомые куски свежего мяса. Дожди прекратились, и хотя было чертовски холодно и сыро, я поднялась на галерею понаблюдать за всей этой неразберихой и стояла, пряча руки в большую муфту лисьего меха.