Капитан Невельской - Николай Задорнов

— Это хорошо! — сказал старик. — Очень приятно слышать! Но вот что меня беспокоит: скажите, правда ли, — продолжал он, несколько волнуясь, — не ошиблись ли вы, сказав, что здесь русская земля?

— Да, это правда! — спокойно ответил капитан.

— Но почему же прежде об этом ничего не было известно?

— Мы всегда знали об этом, только не занимали эту землю, потому что не было причины беспокоиться. А теперь, когда сюда подходят на судах рыжие, мы решили преградить им вход в реку.

— Но почему вы говорите, что тут земля ваша? Как вы можете это доказать?

Невельской сказал, что есть договор, по которому земли между хребтом и морем не разграничены, и что теперь решено эти земли занять.

Старик стал говорить о направлении гор и о границе. Он доказывал, что граница пошла по горам, велел подать кисточку, тушь и бумагу и стал чертить горный Становой хребет. Он нарисовал, как этот хребет двоится, не доходя верховьев Амгуни: одна ветвь идет на север, а другая к Амуру и перебрасывается через реку.

Капитан сказал, что тут и спора быть не может, и долго объяснял, и доказывал старику свое, и сказал, что граница идет по южной ветви хребта, что там главные горы, а не здесь, и что русский император твердо держится того, что эти земли русские, и их ни за что не уступит.

— Я с вами согласен, — сказал старик вежливо. — Когда я выслушал ваши доводы, то вижу, что они верны. Но я боюсь, что у нас думают по-другому.

— Надо полагать, что наш император сам убедит в этом вашего и не нам, людям подчиненным, решать все это. Нам остается исполнять то, что прикажут. Я же, чтобы не подвести вас, дам вам бумагу, в которой все будет написано от имени нашего правительства.

Старик в душе обрадовался.

— А как же быть теперь с данью? Ведь мы собирали тут дань! Каждый год в казну государя поступало отсюда несколько сот соболей…

— Ни о каком сборе дани я не слышал, — ответил капитан. — Если это было, то производился незаконный сбор, и мы об этом не знали прежде. И заранее скажу, что мы не потерпим никаких сборов здесь… Торгуйте, но дань собирать нельзя.

— Это большой ущерб для нашего государства.

— Но что значит сотня незаконно получаемых соболей по сравнению с теми выгодами, что получат обе стороны от взаимной торговли… Разве вы не видели наших товаров? А нам нужен рис, просо, водка, леденец, и мы все это будем покупать охотно.

Старик задумался. Молодцы с косами убирали одни блюда и подавали другие. Маньчжурские купцы стали рассуждать, где лучше встречаться для взаимной торговли. Опять говорили о том, где и какие реки впадают в Амур, где какие селения, когда в них ярмарки… Оказывалось, что ближайшее селение маньчжуров находится отсюда в двадцати днях пути вверх по течению.

Старик объяснил, что плавание в низовьях реки частным лицам запрещено, что купцы идут сюда, давая взятки чиновникам, и что он взял их с собой, получив на это разрешение, но неизвестно, допустят ли их еще раз сюда в будущем году. Хотя, конечно, они постараются приехать на Иски.

Он сказал, что если в самом деле все устроится так, как говорит капитан, то надо русским привозить свои товары в верхние селения.

— Там лучше места, и тебе там понравится! — сказал старик. — На устье Уссури мы могли бы с тобой торговать гораздо выгодней, чем на Кяхте. Так мои товарищи говорят.

Невельской чувствовал, что сошелся с настоящей Азией и сущим Китаем, который считается чем-то скрытым и недосягаемым. А тут как на ладони все становилось ясным: Кяхта с ее глупыми ограничениями будет со временем не нужна. Ему даже показалось, что эти люди тоже тяготятся своими тупыми повелителями и своими старыми законами и ищут общения с другими народами. Он видел — народ этот неглуп, ясно и остроумно выражает свои мысли, совсем не страшится иностранцев, как принято думать. Лица этих людей совсем не такие, как их рисуют. Были красивы и старики и молодые. Он подумал, что с занятием Амура, конечно, рухнут все привилегии торгующих в Кяхте, что Россия и Китай невольно сблизятся.

Маньчжуры интересовались Россией и Европой. К их великому удовольствию, Невельской велел принести атлас, и показал карту мира, на ней Англию, сравнил ее с Китаем и сказал, сколько там населения и сколько в Китае.

Старик подвыпил и сказал, что тут есть еще одна статья дохода и капитан может ею сам воспользоваться. От простой торговли с гиляками доходы невелики…

— Мы берем девок у этих собак и увозим в город. Вы видите, что это за народ…

При этих словах кровь бросилась Позю в лицо, но он перевел все слово в слово.

— Можете и вы! — старик подмигнул капитану. — Гиляки — поганое племя, и нет греха отбирать у них баб.

Невельской ответил:

— Русский царь это знает и велел смотреть, чтобы этого не было.

— Что тут плохого? Это не люди! — Старик огорчился. — Они ведь и сами не очень беспокоятся за своих девок. Мы только так же поступаем, как они сами!

— Нет, этого больше делать нельзя. Да и ваш закон запрещает отбирать женщин у народа. А по нашему закону за это следует строгое наказание.

«С капитаном трудно спорить… Жаль, конечно, что не во всем удается с ним договориться… Вообще с этими землями давно не все ясно, — думал старик. — Сюда одно время запрещали ездить… Неужели они не разграничены? Всегда поминались какие-то государственные тайны, когда речь заходила про эти места. Впрочем, у нас всегда и всюду тайны… Как же можно твердо и с уверенностью отстаивать то, чего даже я сам не знаю толком. Теперь я даже возразить как следует не могу капитану!»

Старик признался, что теперь, когда капитан обещал ему бумагу, он согласен взять подарки. А то не знал, как быть, не желая обидеть гостя, но и принять не мог со спокойной совестью…

На прощание старик расчувствовался, хвалил капитана, что он очень хороший человек. Ему все еще многое было неясно, но заговаривать о своих сомнениях он не решался, опасаясь, что в самом деле капитан прав, дело решено правительствами и тогда возражения лишь оскорбят гостей. Губернатору он предъявит правительственную бумагу. Негодяев торгашей, которые сюда ездят и грабят гиляков и тут наживаются, старик сам не любил. Пусть русские заберут у них все доходы и заставят исполнять свои законы!

Маньчжуры проводили русских и дружески простились.

Было жарко и душно. Уставший капитан лег в палатке. С вечера слышал он, как приехали в лодке Фомин и Чумбока.

Пошел дождь. Ночью капитана разбудил Шестаков.

«Я давно не спал так крепко», — подумал Невельской.

Палатка трепетала от ветра. На реке бушевал шторм. Шлюпку пришлось перетащить повыше на берег. Часть товаров перенесли в палатку.

На рассвете волны стихли. Дождь перестал. Ветер переменился, набегал слабыми порывами. В деревне выли собаки.