Империя должна умереть - Михаил Зыгарь

Болеет не только Гучков – у очень многих активных политиков как раз в 1916 году серьезные проблемы со здоровьем, которые мешают им действовать в полную силу. У Павла Рябушинского, например, в начале 1916 года обостряется туберкулез. По сообщению полиции, следящей за бизнесменом, «слабость и постоянное кровотечение из горла не позволяют ему выехать из Москвы» – вчерашний лидер купечества Рябушинский полностью прекращает политическую и общественную деятельность. Только в марте он сможет уехать в Крым, где пробудет почти до конца года.

Тяжело болен депутат Александр Керенский – у него туберкулез почки. Ему долго не могут поставить правильный диагноз, потом он уезжает лечиться в Финляндию, где ему удаляют почку, – в работе Думы Керенский не принимает участия семь месяцев.

Очевидные проблемы со здоровьем есть и у императорской четы – скорее всего, они оба перебарщивают с транквилизаторами (довольно несовершенными на тот момент). Царь так апатичен, как не был никогда прежде, – ходят слухи, что жена присылает ему порошки, изготовленные бурятским целителем доктором Петром Бадмаевым на основе гашиша. Императрица в конце года признается подруге, что «буквально пропитана вероналом» – это психотропное средство, первый барбитурат, который в начале ХХ века используют в качестве снотворного; он вызывает привыкание уже через 15 дней применения, обладает массой побочных явлений: постоянная слабость, разбитость и головная боль, вызываемые препаратом, даже имеют название «веронализм». Лекарство часто приводит к депрессии, кошмарным снам, а в случае отмены – к усилению раздражительности, приступам страха и судорогам.

В течение года тотальное нездоровье будет все больше влиять на российскую политику – к концу лета начнется прямо-таки массовое помешательство.

Гучков выживает, но императрица старается любой ценой избавиться от его друга, военного министра Алексея Поливанова. Она доказывает мужу, что он заговорщик, изменник, «младотурок», сторонник правительства, ответственного перед Думой, «которого все требуют, даже порядочные люди, не сознавая, что мы совершенно не подготовлены для этого (как и наш Друг говорит, что это было бы окончательной гибелью всего)», – пишет Александра Николаю.

В начале марта император уступает жене и увольняет Поливанова. Начальнику штаба Верховного главнокомандующего генералу Алексееву императрица тоже не доверяет, подозревая и его в симпатиях к «младотуркам». По-настоящему верным человеком она считает «старика Иванова» (Николая Иудовича), командующего Юго-Западным фронтом, и просит взять его в штаб, чтобы он присматривал за Алексеевым.

Перевод генерала Иванова с поста командующего Юго-Западным фронтом в Ставку происходит драматично. Старого генерала вызывает к себе начальник штаба Алексеев и сообщает ему, что он отныне будет служить при императоре. Иванов начинает плакать, а потом спрашивает, за что его увольняют с поста командующего. Алексеев, смутившись, отвечает ему, что этот вопрос генералу стоило бы задать императрице Александре или Распутину. Иванов возмущен такой репликой – и при первой возможности передает Вырубовой – мол, генерал Алексеев неуважительно отзывается об императрице.

В результате этой зачистки армейской верхушки от «младотурок» командующим Юго-Западным фронтом, вместо Иванова, становится генерал Алексей Брусилов. По его словам, когда он приезжает принимать дела у Иванова, тот тоже плачет и уверяет, что армия наступать больше не может, максимум возможного – это удержание Галиции. Брусилов другого мнения, на следующий день он говорит императору, что армия в отличном состоянии и к 1 мая будет готова к наступлению. А если император не согласен, то Брусилов немедленно подаст в отставку. Николай II отвечает, что «ничего не имеет ни за, ни против» – а Брусилову надо 1 апреля все обсудить на военном совете с начальником штаба и другими главнокомандующими.

На военном совете инициатива Брусилова одобрена – хотя главнокомандующие Западным и Северным фронтами генералы Эверт и Куропаткин говорят, что за успех наступления не ручаются.

Вскоре после этого император уезжает из Ставки в Одессу – якобы на смотр войск, но, по мнению Брусилова, просто развеяться. Ему очень скучно на фронте, он совершенно не принимает участия в работе – просто, прилагая немалые усилия, выслушивает доклады и устраняется от принятия каких-либо решений. При первой возможности пытается уехать из Ставки – либо в Царское Село, либо на смотр частей – «лишь бы убить время». Настоящий Верховный главнокомандующий – это генерал Михаил Алексеев.

Наступление Брусилова начинается 22 мая. Сразу после него должен выступить Западный фронт генерала Эверта. Но из-за плохой погоды Эверт просит отложить его наступление на 4 июня.

«Мой родной голубчик! Наш Друг шлет благословение всему православному воинству, – пишет императрица мужу 4 июня. – Он просит, чтобы мы не слишком сильно продвигались на севере, потому что, по Его словам, если наши успехи на юге будут продолжаться, то они сами станут на севере отступать. Если же мы начнем там, то понесем большой урон. Он говорит это в предостережение».

На следующий день царь ей отвечает: «Моя дорогая! Нежно благодарю за дорогое письмо… Несколько дней тому назад мы с Алексеевым решили не наступать на севере, но напрячь все усилия немного южнее. – Но, прошу тебя, никому об этом не говори, даже нашему Другу».

Действительно, 4 июня Эверт тоже не двигается – надо перегруппироваться. Брусилов очень злится на начальника штаба Алексеева: «Случилось то, чего я боялся, что я буду брошен без поддержки соседей и что, таким образом, мои успехи ограничатся лишь тактической победой и некоторым продвижением вперед, что на судьбу войны никакого влияния иметь не будет. Противник со всех сторон будет снимать свои войска и бросать их против меня, и очевидно, что в конце концов я буду принужден остановиться».

Алексеев сообщает, что решение Эверта уже утверждено царем и «изменить решения государя императора уже нельзя». Брусилов считает, что император тут ни при чем, «так как в военном деле его можно считать младенцем».

Наступление Брусилова начинается очень удачно. 25 мая его армии берут Луцк. Брусиловский прорыв вызывает невероятный подъем в обществе. Главнокомандующему сплошным потоком идут телеграммы с поздравлениями: пишут крестьяне, рабочие, аристократия, духовенство, интеллигенция. Его очень трогает поздравление от великого князя Николая Николаевича – а поздравление императора, наоборот, кажется слишком формальным.

Еще больше предубеждение Брусилова против императрицы. Она принимает его во время визита в Ставку незадолго до начала наступления; встречает сухо и еще суше прощается, но тем не менее дарит икону святого Николая Чудотворца. Вскоре после встречи эмалевое изображение лика святого стирается – остается только серебряная пластинка. «Суеверные люди были поражены, – вспоминает Брусилов, – а нашлись и такие, которые заподозрили нежелание святого участвовать в этом лицемерном благословении».

Даже в армии императрицу Александру подозревают в том, что она немецкая шпионка. Но еще больше ненавидят бывшего военного министра Сухомлинова. Год назад он был отправлен в отставку под давлением общественного мнения, более того, пресса его фактически уже приговорила, назвав главным виновником плохого снабжения армии. Теперь ситуация со снабжением исправлена, Военно-промышленные комитеты работают по всей стране, снарядов хватает – а Сухомлинова сажают в Петропавловскую крепость.