Манускрипт всевластия - Дебора Харкнесс

— Тоже мне, вампир. Недоработала твоя мама с костюмом. Где плащ? — Мальчуган воздел руки, демонстрируя крылья летучей мыши на подкладке своего. — Без него ты не превратишься в нетопыря и летать не сможешь.

— Да, это проблема. Мой плащ дома, и слетать за ним не получится. Может, ты мне свой одолжишь? — Мэтью высыпал по горсти конфет в каждую наволочку — дети аж онемели от такой щедрости. Я выглянула за дверь, чтобы помахать их родителям.

— Вот она — настоящая ведьма, — одобрила девочка при виде моих черных башмаков и чулок в красно-белую полоску. Оба, хором сказав «спасибо», пробежали по дорожке и залезли в машину.

В последующие три часа мы принимали у себя фей, пиратов, привидений, скелетов, русалок, инопланетян, а также новых ведьм и вампиров. Я шепнула Мэтью, что отдельному представителю нечисти вполне хватит одной конфетки — если раздавать сласти пригоршнями, наш запас иссякнет задолго до девяти.

Больно было его осаживать, так он радовался. Мэтью открылся мне совсем с другой стороны: он присаживался на корточки, хвалил костюмы и каждому юному вампиру говорил, что в жизни не видел такого жуткого монстра.

Трогательнее всех оказалась крошечная фея с великоватыми для нее крылышками и в газовой пачке. Она переволновалась и залилась слезами, когда Мэтью спросил, какую она хочет конфетку. Братец, крутой шестилетний пират, в ужасе отпустил ее руку.

— Спросим у твоей мамы. — Фею Мэтью нес на руках, пирата вел за концы банданы. На пути к родителям фея успокоилась, ухватилась липкой ручонкой за его свитер и принялась хлопать его по голове волшебной палочкой, приговаривая:

— Биппити-боппити — БУУ!

— Принц ее мечты будет похож на тебя, — заметила я, когда мы вернулись восвояси. Вся голова у Мэтью была в волшебном серебряном порошке, который я долго стряхивала.

Около восьми, когда вместо фей и пиратов начали поступать готы-тинейджеры в коже, цепях и черной помаде, Мэтью передал корзинку с гостинцами мне и скрылся.

— Трусишка, — поддразнила я, поправляя шляпу в преддверии очередного нашествия.

Минуты за три до того, как стало можно погасить фонарь на крыльце без ущерба для репутации Бишопов, мы услышали новый стук и вопль: «Сласти или напасти!»

— Кто бы это мог быть? — Я снова нахлобучила шляпу.

На крыльце стояли два молодых чародея. Один из них доставлял нам газету, другой, прыщавый с кольцом в носу, принадлежал, кажется, к семейству О'Нилов. Их костюмы состояли из рваных джинсов, утыканных булавками маек, собачьих поводков и фальшивой крови.

— Ты как будто уже большой для этого, Сэмми?

— Шэм, — поправил он сквозь пластмассовые клыки.

— Хорошо, Сэм. — Я выскребла конфеты со дна корзинки. — Мы уж свет собрались гасить. Почему вы не на вечеринке у Хантеров?

— Нам шкажали, у ваш отпадные тыквы в этом году. И еще, это… — Сэм покраснел и снял свои зубные протезы. — Роб говорит, что видел тут рядом вампира, а я с ним поспорил на двадцать баксов. Бишопы такого бы к себе не пустили, ведь правда?

— С чего ты взял, что это вампир?

— Джентльмены… — Тот, о ком шла речь, вырос у меня за спиной.

Мальчишки разинули рты.

— Вампира только человек не узнает или полный дурак, — пробормотал Роб. — Здоровый, я таких еще не видал.

— Круто. — Сэм хлопнул друга по пятерне и схватил конфеты.

— Не забудь, ты проспорил, — напомнила я.

— И еще, Самюель, — с преувеличенным французским акцентом добавил Мэтью, — могу я просить вас никому обо мне не рассказывать?

— Никому никогда? — опечалился Сэмми.

— Ну, скажем, до завтра, — сжалился Мэтью.

— Без проблем, — воспрял духом парень. — До завтра всего три часа, как-нибудь стерпим.

Они сели на велосипеды и покатили прочь.

— На дороге темно, — сказал Мэтью. — Может, подвезти их?

— Ничего. Они хоть и не вампиры, но дорогу в город найдут.

Велосипеды притормозили, и Сэмми крикнул:

— Хотите, мы тыквы потушим?

— Да, если не трудно. Спасибо.

Проделав это с завидной сноровкой — Роб О'Нил на левой стороне, Сэм на правой — они двинулись дальше, подскакивая на рытвинах. Луна и нарождающееся шестое чувство неплохо им помогали.

Я закрыла дверь со стоном:

— Ой, ноги. Не могу больше. — Долой башмаки, отправляйся подальше, шляпа.

— Страница из «Ашмола-782» исчезла, — доложил Мэтью.

— А мамино письмо?

— Тоже.

— Значит, пора. — Я отошла от двери, сопровождаемая вздохами и охами старого дома.

— Завари себе чай и приходи в семейную. Я принесу вещи.

Мэтью ждал меня на диване — в ногах саквояж, на кофейном столике серебряная шахматная фигура и золотая сережка. Я подала ему бокал с вином, села рядом.

— Последнее вылила. Вина больше нет.

— Чай тебе тоже долго пить не придется. — Он нервно запустил руки в волосы. — Хотелось бы, конечно, поближе, где смертность не такая высокая, где есть чай и водопровод. Ладно… думаю, тебе понравится, когда привыкнешь немного. — Открыв саквояж и посмотрев, что внутри, он облегченно вздохнул. — Ну слава Богу. Я боялся, что Изабо пришлет что-то не то.

— Ты его в первый раз открываешь? — подивилась такой выдержке я.

— Да. Не хотел забивать себе этим голову. — Он достал из саквояжа книгу и подал мне.

Я погладила черный кожаный переплет с серебряной окантовкой.

— Красиво.

— Открой ее.

— Там написано, где нам надлежит оказаться? — Теперь, заполучив в руки третий предмет, я почему-то не спешила узнать об этом.

— Думаю, да.

Из раскрытой книги на меня привычно пахнуло чернилами и старой бумагой. Ни мраморных форзацев, ни экслибриса, ни фронтисписов, которые любили добавлять в книги коллекционеры восемнадцатого-девятнадцатого веков. Тяжесть обложки говорила о скрытых под кожей деревянных дощечках.

На первой странице убористым почерком позднего шестнадцатого века были приписаны две строки.

— Моему милому Мэтту, — прочла я вслух. — «Тот не любил, кто сразу не влюбился».[75]

Посвящение не было подписано, но звучало знакомо.

— Шекспир?

— Не совсем. Уилл собирал свои перлы там и сям, как сорока.

Я медленно перевернула страницу. Книга была рукописная, и заполнявшая ее страницы рука принадлежала автору посвящения.