Сталинские коммандос. Украинские партизанские формирования 1941-1944 - Александр Гогун

Впрочем, пассивность некоторых украинских партизан и их тяга к заболоченной местности также служила причиной натянутости отношений с руководством.

В практически любой организации, особенно построенной по принципу учреждения, а не корпорации, наличествуют трения между «высшими и низшими»: непосредственные интересы и желания рядовых сотрудников далеко не всегда совпадают с приказами и установками начальства. С другой стороны, руководство не всегда оправдывает чаяния подчиненных, в ряде случаев ожидающих от начальства поощрений, а также помощи — хотя бы советом. Подобные конфликты были характерны и для украинских партизанских структур.

Наибольшее количество подобных склок приходится на 19431944 гг. В 1941–1942 гг. контроль НКВД УССР и — во второй половине 1942 г. новосозданного УШПД — над партизанами был довольно слабым, что объяснялось плохой связью с отрядами, отсутствием как таковой отлаженной системы руководства партизанами, общей ситуацией на фронтах. К началу 1943 г. УШПД в целом выработал систему взаимодействия как с отрядами, так и с другими советскими структурами, занимавшимися организацией и обеспечением зафрон-товой борьбы. Кроме того, основные украинские соединения и отряды получили радиостанции, а стратегическая инициатива перешла от Вермахта к Красной армии. В этой ситуации стандартными стали конфликты между командирами партизанских отрядов и руководящим Центром — УШПД.

Отчасти большое количество ссор было вызвано чертами характера самого Тимофея Строкача. В отношениях с подчиненными он был довольно-таки мягким, и его стиль руководства не типичен для советского государственного аппарата сталинской эпохи вообще, и тем более для НКВД, службе в котором начальник УШПД отдал многие годы. Иными словами, Строкач позволял партизанам конфликтовать с ним и другими работниками штаба, сам того не желая, попустительствовал своеволию партизанских вожаков. Эта черта характера Строкача проявились и после войны, когда он занимал должность министра внутренних дел УССР. Критиковавшие его сотрудники ЦК отмечали «запущенность работы с кадрами» со стороны бывшего начальника украинских партизан:

Спокойно Строкач относился к критике в его адрес со стороны партизан.

В начале 1943 г. Ковпак, узнав из газет о награждении орденами и медалями ряда партизанских командиров и сотрудников УШПД, обиделся на Строкача и послал ему раздосадованное сообщение: «Неужели роль Сыромолотного ниже роли Логвина, Усачева, Мартынова и некоторых работников Вашего аппарата? Почему не реализовано мое представление на Руднева?»[1327] Сыромолотного действительно нельзя было причислить к выдающимся организаторам партизанской борьбы. А Руднева своевременно не наградили из-за того, что он одно время до войны находился под следствием по подозрению во вреди-тельстве[1328].

А и еще чаще, как водится, Строкача поносили за глаза.

Замечания были очень резкие. Например, сын комиссара Сумского соединения — Радий Руднев в письме матери выразил недоумение ее оценкой: «Меня очень удивило, что Строкач — ты говоришь — добрый, он мне даже снился в виде Люцифера, Астарота и прочих дьяволов. Сколько на его бедную голову пришлось ругани…»[1329] Это письмо дошло до Тимофея Строкача — копия документа хранится в соответствующем фонде. Не каждый руководитель мог бы работать с подчиненными после получения подобных сведений.

Однако любому терпению приходит конец. В начале 1943 г. Тимофей Строкач и Никита Хрущев получили от осведомителей УШПД — радистов, засланных в Сумское соединение, — ряд компрометирующих материалов на С. Ковпака, а также подобную информацию по другим каналам. Принято было решение вызвать Ковпака в Москву и там то ли призвать к дисциплине, то ли вообще снять с занимаемой должности. Вызов произвели под предлогом обсуждения с С. Ковпаком ситуации на оккупированной территории и оперативных планов на весну-лето 1943 г. В конце марта начальник УШПД запросил своего агента о том, как встречен в соединении вызов С. Ковпака и представителя ЦК КП(б)У в его отряде И. Сыромолотного в Москву[1330]. Командование соединения отнеслось к инициативе Центра настороженно, не захотел расставаться со своим командиром и комиссар Семен Руднев, совместно с С. Ковпаком написав в УШПД: «Вылет Ковпака считаем нецелесообразным. О состоянии тыла может доложить один Сыромолотный»[1331].

В результате Сидор Ковпак остался на своей должности, пережив один из наиболее ярких эпизодов противостояния командования соединения с руководящей инстанцией. А противоборство это было едва ли не повседневным.

Партизанские командиры постоянно просили и требовали от Центра боеприпасов, вооружения, взрывчатки — и, в зависимости от ситуации, — других грузов: медикаментов, топографических карт, батарей и деталей для радиоприемников, одежды и обуви и т. д.

Не получив их в ожидаемые сроки, Ковпак дал гневную радиограмму Строкачу:

Впрочем, вскоре последовали официальные жалобы Сталину уже на Ковпака. Пилоты авиаполка Валентины Гризодубовой отказывались производить в Сумском соединении посадку, боясь, что их в отряде захватят в качестве заложников. Летчики, оставшиеся у ковпа-ковцев из-за аварии самолета, которая, по их заявлению, произошла по вине комиссара Руднева, позднее утверждали, что их использовали в качестве бойцов, грубо с ними обращались и не хотели отпускать на «Большую землю», оставляя до тех пор, пока не будут вывезены все раненые[1333].