Близнецы. Черный понедельник. Роковой вторник - Никки Френч

– Все вовсе не так трагично.

Но Лиз Баррон это, похоже, не остановило. Ее приятное лицо буквально излучало сочувствие.

– Вы могли бы рассказать мне о том, что произошло тогда, и чем вы занимаетесь сейчас, и вообще каково это – работать консультантом.

– Нет.

– И мы могли бы даже обсудить компенсацию за беспокойство.

– Нет.

Выражение ее лица не изменялось.

– Вы чувствуете себя ответственной за смерть Кэти Райпон?

– Не хочу показаться грубой, но сейчас я закрою дверь.

– Почему общественность должна оплачивать вашу помощь полиции в деле Пула, если…

Фрида закрыла дверь. Потом поднялась по лестнице и приняла душ: она долго стояла под сильными струями воды, пытаясь ни о чем не думать.

– Так-так-так, – протянул Карлссон. – Значит, миссис Уайетт обманывала мужа с нашим Робертом Пулом.

Они сидели в машине и направлялись к дому Мэри Ортон. Фрида молча смотрела в окно.

– А потом он взялся за миссис Ортон и постепенно добился того, что она изменила завещание.

– Попробовал добиться, – поправила его Фрида.

– Он спал с миссис Уайетт, затем взял у нее деньги. Как вы считаете, он ее шантажировал?

– Не думаю, что в этом возникла необходимость. Она сказала, что они собирались вместе заняться бизнесом.

– Теперь это так называется, да? – хмыкнул Карлссон. – Вы считаете, что мистер Уайетт знал?

– На это указывает то, как они вели себя, когда находились рядом. Они не смотрели друг на друга, и создавалось впечатление, что они просто боятся встретиться взглядами. Тогда я подумала, что они скрывают что-то друг от друга. Мы уже выяснили, что скрывала она. Но что скрывал он?

– Выходит, он знал?

– Айлинг Уайетт утверждает, что нет. Я в этом не очень уверена.

Карлссон задумался.

– Он спит с твоей женой, крадет твои деньги. А потом его труп находят в миле от твоего дома. Мне не терпится поговорить с Фрэнком Уайеттом.

– Я сообщила Айлинг, что все вам расскажу и что она должна поговорить с мужем до того, как это сделаете вы.

– Какого черта вы так поступили? Уничтожили весь эффект неожиданности.

– Поступить так было правильно.

– Правильно для кого, Фрида? Для нее или для нашего расследования?

– Нет никакой разницы. Это правильно, и все тут.

– На чьей вы стороне?

– Я не поддерживаю никакую сторону.

Карлссон сделал глубокий вдох, пытаясь сдержаться и не выругаться от души.

– Какое мнение у вас сложилось в отношении сыновей Мэри Ортон?

– Они мне не нравятся, – признался Карлссон.

– Но улик против них нет?

– У них был мотив. У них был чертовски серьезный мотив. Вот только, думаю, когда они наконец это поняли, было уже слишком поздно.

Мэри Ортон настояла на том, чтобы заварить чай и поставить на стол печенье. Неоднократно извинилась за то, что не испекла пирог. Фрида видела, как дрожат ее руки – в старческих пятнах и с толстыми синими венами под обвисшей кожей, – когда она расставляла чашки. На ней была темно-зеленая юбка, белая блузка и короткая тонкая кофта. Но пуговицы на блузке были застегнуты неправильно, демонстрируя надетую под нее старомодную кружевную комбинацию, а по колготкам спускалась «стрелка».

– Нам очень жаль, что приходится вас снова беспокоить, – мягко сказала Фрида. – Мы просто хотели уточнить кое-что.

– Все, что угодно, если это поможет в расследовании.

Она неловко подняла чашку непослушными пальцами, так что чайная ложечка зазвенела о стенки.

– Стандартная процедура, – успокаивающе вставил Карлссон. – Мы просто хотим, чтобы вы подтвердили кое-какие детали. Например, когда ваши сыновья приезжали к вам в последний раз.

Она посмотрела на него и опустила глаза на свою чашку.

– Зачем это вам?

– Мы просто должны знать, кто видел Роберта Пула, – пояснила Фрида. – Вам не о чем волноваться.

– Я не помню, когда они были здесь.

– Но в этом году приезжали?

– У них очень много дел.

– Я знаю. И они живут очень далеко, так что, разумеется, приехать к вам им тяжело, – согласилась Фрида.

– Они неплохие сыновья.

– Но вы редко видитесь?

– Вот внуков я хотела бы видеть чаще.

– Дети так быстро растут, – поддержала ее Фрида. – Несколько месяцев в их возрасте значат очень многое.

– Я хотела бы чаще с ними видеться, – согласилась Мэри Ортон. – Нет. Не в этом году.

– А как насчет прошлого года?

– Разве они сами не могут сказать вам?

– Они оба сказали, что приезжали к вам летом.

– Да. Пожалуй, так и есть.

– Значит, вы не видели их месяцев восемь или около того. – Настаивать в такой ситуации жестоко, но куда деваться.

Мэри Ортон подняла глаза.

– Восемь месяцев, – тихо согласилась она.

– Вы говорили кому-то из них о Роберте Пуле, о том, что он помогает вам с ремонтом?

– Мне не хотелось говорить об этом. Я не хотела, чтобы они испытывали чувство вины.

– Потому что вы уже говорили им, что крыша протекает?

– Я не из тех, кто поднимает шум на пустом месте. Они сказали, что это, скорее всего, пустяки, да и в любом случае, когда придет весна, течь перестанет.

– Понятно.

– Ваш друг Джозеф, – внезапно оживилась Мэри Ортон, – просто изумительно починил крышу и котел.

– Я рада, что он помог вам.

– Такой приятный молодой человек! Он рассказывает мне о своей стране, а я ему – о том, каким Лондон был раньше. Ему очень понравился мой пирог «Лимонный дождь». И он сказал, что приготовит мне сладкий хлеб с медом и маком, который ел в детстве. Хотя он, наверное, забудет.

– Я уверена, что не забудет, – заверила ее Фрида.

– Люди сейчас такие занятые. Но когда становишься старой и живешь одна, время пролетает так быстро, но при этом тянется так медленно! Странно, не так ли?

– Да, очень странно.

– Когда ты молод, никто не предупреждает о том, каково будет в старости.

– И как оно?

– Ты превращаешься в призрак собственной жизни.

Перед тем как уйти, Карлссон остановился перед деревянной урной, содержавшей прах мужа Мэри Ортон. Он очень мягко коснулся урны указательным пальцем, провел им по затейливому узору.