Тайны Древнего Лика - Алексей Корепанов

И сейчас они убедятся, что не ошиблись в нем, что задача эта вполне ему по плечу. Пусть даже в мире Сфинкса он вновь встретит свою мать и Эйлин…

Чувства чувствами, а работа работой.

Роберт Талбот медленно опустил рюкзак на землю, усыпанную опавшим сосновым оперением. Двое его иллюзорных партнеров сделали то же самое. Иллюзорное солнце наконец отклеилось от иллюзорного неба и клонилось к закату, с иллюзорного шоссе доносился, то приближаясь, то удаляясь, иллюзорный шум иллюзорных автомобилей. Этот внушенный ему мир был настолько похож на настоящий, настолько четко воспринимался всеми органами чувств, что Талбот невольно подумал, выкладывая из рюкзака детали: а вдруг нынешнее его состояние — глубокий транс — и есть настоящая жизнь, а придя в себя в лаборатории, он окажется в мире иллюзий, где и находился с самого своего рождения?

Сергей споткнулся на всем бегу и, невольно зажмурившись, упал во что-то мягкое — это был явно не каменный пол пирамиды. Тело почему-то очень долго не желало слушаться, словно он превратился в статую. Наконец, когда страх и отчаяние дошли до предела и готовы были пожрать рассудок, Сергей сумел открыть глаза. И увидел рядом с лицом зеленую траву. Самую обычную, земную-преземную траву. Он поднял голову — это получилось без труда — и быстро оглянулся. Преследователя сзади не было. Впрочем, Сергей, ошеломленный увиденным, тут же забыл об этом опере с пистолетом. Он встал с травы и сделал медленный оборот на месте, зачарованно оглядывая открывшуюся картину.

Рядом с ним расстилалось золотое от подсолнечников поле, спускающееся в низину. Вдали виднелись среди зелени деревьев двухэтажные красноватые дома. Водонапорные башни уходили в небо, покрытое облачным пухом, сквозь который проглядывало солнце. Серой лентой тянулось мимо домов пустынное шоссе, а за далеким болотцем застыл в песчаном карьере экскаватор. Шагали к горизонту темные опоры высоковольтных линий. Наверное, они и рады были бы разбежаться по окрестностям, но их не пускали провода. С противоположной стороны была проселочная дорога, обсаженная редкими тополями. За ней начинались дачные участки с одинокими будками и сараями, приютившимися под вишнями. А левее, за лесополосой, серым стадом сгрудились многоэтажки. Знакомая городская окраина… Сергей вырос на этой окраине, и жил тут, пока не перебрался в Тверь. Вон выглядывает из-за соседа краешек десятиэтажного дома, где живут отец с матерью. Выходит, забросило его с Лихой горки вовсе не на Марс, а на окраину родного города? Или это и есть та самая иная реальность Марсианского Сфинкса? Пригородный поселок, поля, огороды и железобетонный окраинный микрорайон — все это скопировано на Марсе, в глубинах Сфинкса?

Сергей почувствовал, что дрожит. На футболке зеленел след от травы.

Ему было ужасно жалко расставаться со своим миром. Чуть ли не до слез… Впрочем, отсюда можно вернуться — другие-то возвращались! Правда, там будут проблемы с правоохранительными органами…

Или он все-таки на Земле, а не на Марсе?

Сергей перевел взгляд на поросшую высокой травой полоску между обочиной и подсолнечниками, посреди которой он стоял. Сердце сбилось с ритма. Он раньше уже бывал здесь. Вон там, в пяти шагах от тополя, они с отцом похоронили Пушинку, Пусю, Пусечку — черную с белой грудкой сибирскую кошечку, которая была ну просто членом семьи; своенравной, независимой и очень любимой… Обложили холмик дерном и посадили прутик вишни. Теперь же ни холмика, ни вишни не было.

Переход сработал, и проводник оказался там же, где и его клиенты…

«Зайти домой?» — как-то отстраненно подумал Сергей, все еще не до конца осознавая случившееся.

Он стряхнул травинку с джинсов, сделал шаг, поворачиваясь к обочине, — и замер. Со стороны города к нему приближался мужчина в камуфляжном костюме цвета хаки и высоких ботинках на толстой подошве. У мужчины были короткие темные волосы и широкоскулое загорелое лицо. Шагал он размашисто, словно торопился. Незнакомец приветственно поднял руку и свернул с дороги в траву. Сергей вытаращил глаза: ни одна травинка не шевелилась под ногами путника, словно это был не человек, а бесплотный дух, призрак.

— Хай, — сказал призрак, остановившись напротив оторопевшего Сергея. — Я Пол Доусон.

Сергей понял, что с ним говорят по-английски.

Вряд ли марсиане стали бы изъясняться по-английски. Перед ним стоял либо некто из иной реальности, либо такой же, как и он, Сергей, человек, воспользовавшийся точкой перехода. И взгляд у него был встревоженный. Но почему он проходит сквозь траву, как голограмма, как фантом?

«Это не он фантом, — наконец сообразил Сергей. — Это мой мир для него фантом. У него-то здесь какой-то свой мир. И видит он сейчас не подсолнухи, а Темзу свою… или Вестминстерское аббатство…»

— Хай, — ответил он и начал подбирать слова. — Май нейм из Сергей… Фром Раша… Энд ю?

Пол Доусон произнес несколько фраз, из которых Сергей понял, что тот не англичанин, а гражданин США, попал сюда из Бразилии, но на разговоры нет времени, потому что им нужно сделать очень важное дело. Крайне важное дело.

Сергей был прав. Доусон действительно видел совсем другую картину.

Из одной пирамиды, бразильской, он, понуждаемый пилотом Армандо, переместился в другую, марсианскую. И не обнаружил здесь никакой иной реальности или иллюзий. Никаких миров типа того, о котором рассказывал Алекс Батлер. Шагнув с уступа, он очутился в буквальном смысле в объятиях темноты. Причем эти объятия отнюдь не были дружескими: грудь сдавило так, что Доусон едва не задохнулся. Потом хватка немного ослабла, и стало светлее. Доусон увидел большой пустой зал с ровным каменным полом и стенами. Потолок находился вне поля его зрения, и оказалось, что невозможно не только поднять голову, но и вообще пошевелиться. Он ощущал себя мухой в куске янтаря, рыбой, вмерзшей в лед. Тело совершенно не повиновалось ему, и он не был даже уверен, осталось ли у него тело. Словно злой маг заколдовал его, превратил в часть стены этого пустого зала.

Те, кто хозяйничали здесь, не сочли нужным создавать для него персональную реальность. Мавр сделал свое дело…

Впрочем, эта мысль появилась у него уже потом, может быть, через год, а может быть, и спустя столетия. Ощущение времени исчезло, в голове было пусто — если оставалась в наличии сама голова.

Да, в зале никого не было, но тем не менее он необъяснимым образом ощущал чье-то присутствие. Его контролировали.

Это он тоже понял уже потом, через год или через столетия, когда вновь почувствовал, что у него есть тело.

Дальняя стена то ли стала абсолютно прозрачной, то ли растворилась — и открылось обширное пространство, теряющееся вдали. Если и были там стены и потолок, то взгляд до них не достигал. Прежде чем пошевелиться, Доусон увидел посреди этого пространства, в котором отсутствовал и пол, чью-то фигуру. Вокруг стало светлее, и словно прибавили резкость, поэтому Доусон без труда определил, что в пустоте ничком лежит кто-то темноволосый, в футболке песочного цвета, синих джинсах и черных кроссовках. Кажется, это был парень, а не девушка. И лежал он, не шевелясь.