Пиксель. История одной точки - Элви Рэй Смит

В 1965 году я поступил в аспирантуру Стэнфорда, потому что он входил в число двух известных мне университетов, где преподавали увлекательный новый предмет — искусственный интеллект (в наши дни его часто сокращенно называют ИИ). Еще его преподавали в Массачусетском технологическом институте. Я учился у Джона Маккарти, отца-основателя искусственного интеллекта в Стэнфорде. И я несколько раз обстоятельно беседовал с Марвином Мински из МТИ, еще одним отцом-основателем этого направления.

Через пару лет я бросил заниматься ИИ, решив, что при моей жизни прорыва в этой области не случится. Возможно, я сделал преждевременный вывод, если учесть, что у меня в запасе, вероятно, есть еще два десятилетия, но тем временем я помог снять первый цифровой фильм. Поскольку я сделал это, у меня теперь есть время вернуться к размышлениям об ИИ. Хотя на самом деле я никогда и не переставал о нем думать.

Меня озадачило замечание Джона Бронскилла. Я всегда предполагал, что, когда, мне будут объяснять принцип работы ИИ, я все пойму. Тем не менее передо мной был пример машинного обучения — возможно, недостаточно развитого, чтобы называться ИИ, — и я ничего не понял. Возможно, потому что сеть модифицирует свою собственную программу? Мы знаем, что, как правило, нельзя быть уверенным даже в такой простой вещи, как остановится ли в конце концов программа, — поэтому, вероятно, и нет ничего удивительного в том, что мы не можем понять, как работает эта программа «зебра-лошадь».

Как бы то ни было, ее умение делать зебру из лошади далеко от идеала. В статье, которую мне показал Бронскилл, приводился пример, где в программу загрузили знаменитую фотографию Владимира Путина с голым торсом верхом на лошади. В результате президент России и лошадь слились в двухголового полосатого кентавра (рис. 9.4).

Сама природа нынешней революции заключается в том, что мы не можем предсказать ее, не можем заглянуть вперед дальше, чем на один порядок величины. Нам просто нужно оседлать волну и увидеть, в какое захватывающее и даже загадочное место она нас вынесет.

Рис. 9.3

Перед прощанием: магический ковер

Что мы сделали в этой книге? Мы заменили физическое изображение абстрактным математическим объектом и тем самым открыли огромное новое царство воображения. Этот объект сбивает с толку: он повторяющийся и дискретный, а каждый из его повторяющихся локусов ожидает применения своей маленькой капли бесконечности. Но из этого объекта можно создать все картины мира или всех миров. Я заканчиваю книгу отрывком из романа Итало Кальвино «Невидимые города», в котором молодой путешественник Марко Поло рассказывает стареющему монгольскому императору Хубилай-хану об удивительном ковре-самолете в городе Евдоксии. Это разговор на границе реального и воображаемого:

Рис. 9.4

В Евдоксии, уходящей вверх и вниз, с ее извилистыми улочками, лестницами, тупиками и лачугами, сохраняется ковер, позволяющий увидеть истинную форму города. На первый взгляд, ничто столь мало не напоминает Евдоксию, как рисунок этого ковра, где вдоль верениц кругов и параллельных им прямых повторяются симметричные мотивы, образуемые чередованием блестящих разноцветных уточных нитей. Но, внимательно всмотревшись, убеждаешься, что каждому месту узора соответствует какое-нибудь место в городе, а все наличествующее в городе отражено в узоре в своих истинных взаимоотношениях, ускользающих от взгляда, отвлекаемого толпами народа, суматохой, толчеей. Столпотворение, рев мулов, пятна сажи, запах рыбы — вот что предстает перед тобой в Евдоксии, но ковер доказывает: есть место, откуда город обнаруживает свои истинные пропорции, геометрическую схему, ощутимую в мельчайшей из деталей.

О таинственной взаимосвязи столь несхожих меж собой явлений, как ковер и город, спрошен был оракул.

— Один из них имеет форму, данную богами звездному небу и орбитам, по которым движутся миры, — ответил он, — другой же — приблизительное его отражение, как все рукотворное.

Благодарности

Чрезвычайные благодарности

Моя глубочайшая благодарность предназначена Элисон Гопник — моей жене, моему компаньону и помощнику. Она с самого начала, десять лет назад, вдохновила меня на написание этой книги, а затем научила меня, как это делать. Я жадно слушал ее, так как она написала несколько бестселлеров. «Распаковать эти предложения», — порекомендовала мне она, поскольку заметила, что в моих академических пассажах едва ли отыщется хотя бы пять нормальных предложений. А вот еще один пример ее руководящей мудрости: «Потребуется не менее пятидесяти правок, прежде чем слова хотя бы начнут приобретать такой вид, будто они вытекают из твоего бессознательного естественным и плавным образом». Вместо того чтобы извиняться перед супругой за мое десятилетнее «отсутствие», я горячо благодарю ее за то, что она позволила мне разделить с ней мир литературы — со всеми радостями и невзгодами.

Глубокую благодарность другого рода я выражаю Барбаре Робертсон. Барбара известна в мире компьютерной графики благодаря десятилетиям журналистской работы, отмеченной престижными наградами. Она была моим главным редактором на протяжении всего многолетнего созревания этой книги. Она одна из немногих людей в мире, кроме Элисон, кто имеет право свободно критиковать мои тексты и знает, что я внимательно — хотя, возможно, и с раздражением — отнесусь к ее комментариям и буду действовать в соответствии с ними. Обычно Барбара прибегала к хитрой уловке, предлагая простую перестановку моих предложений. Почти в каждом случае ее вариант работал лучше, чем мой оригинальный текст. Слова все еще оставались моими, но воспринимались лучше. Поток слов становился более плавным, логика повествования — прозрачнее, а ритм — четче. Мы с Барбарой дружили на протяжении большей части моей карьеры в области компьютерной графики, и наша дружба пережила совместную работу. Да, я считаю, что теперь она крепче, чем когда-либо прежде.

Особые благодарности

Здесь я выделяю несколько человек, которые оказали особую, иногда решающую помощь по различным темам, затронутым в книге.

В целом: Шон Кубитт пригласил меня выступить с докладом на конференции под названием «Цифровой Свет» в Мельбурне десять лет назад, и прочитанный там доклад лег в основу этой книги. Эрик Чински вдохновил меня использовать мотив триады и первым назвал «биографией» мою еще не законченную книгу. Роберт Чарльз Андерсон, Нилон Кроуфорд, Дэвид Ди Франческо, Лорин Херр и Боб Кадлек оказывали мне неизменную дружескую и читательскую поддержку на протяжении всей работы над книгой.

Искусство: Дарси Гербарг и Ясия Рейхардт предложили художественные идеи, вплетенные в повествование.

Отсчеты: Федор Урнов вдохновил меня на исследование и помог с контактами для изучения