Записки беспогонника - Сергей Голицын

И я знал, если укажу на эту или на ту, она молча встанет, пойдет за мной потрясающе покорно и я смогу с ней сделать все, что захочу… Ведь для нее я — мокрица.

Постояли мы с Ванюшей минуты три и ушли, провожаемые удивленно-насмешливыми репликами жолнежей.

И еще я видел, как несколько дорог сходились у моста через Одер и по всем этим дорогам шли с велосипедами, тачками и детскими колясками нескончаемым потоком выселяемые немцы.

На мосту образовалась пробка из людей. И жолнежи, вооруженные палками, торопили, гнали женщин, детей, стариков, понукали их криками, руганью ускорить шаг, а иногда били палками.

Наша машина еле двигалась в людской каше, и я видел, как один жолнеж с криком набросился на маленького, лет трех, мальчишку, которого держала за руку мать. Малыш, видно, устал, еле шел, жолнеж раз-раз-раз — начал бить его по спине, а он только прятался за свою мать. Негодяй и ее стукнул.

За мост поляки не переходили. Там были наши, и там беженцев ждало избавление.

Обширное поле после моста сплошь пестрело людьми с их скарбом. Люди сидели, новые пришельцы опускались рядом в изнеможении. Они понимали, что тут можно передохнуть. И не только передохнуть, но и попить и поесть. Для этого нужно было только подняться и встать в очередь к ближайшей походной кухне.

Не менее десятка кухонь подъехало на лошадях, повара и поварихи в белых колпаках или косынках, в белых халатах раздавали еду и чай.

Наверное, и сейчас тот мальчик, теперь взрослый, рассказывает своим детям — какие поляки были негодяи и какие русские были хорошие. В числе городов, где мы исследовали немецкую оборону, был Франкфурт-на-Одере, в котором помещался штаб УВПС-100. Помнится, лазили мы по подвалам, отыскивая замаскированные огневые точки, солдаты комендатуры принимали нас за мародеров, но у капитана Финогенова были столь солидные документы, что нас сразу отпускали с извинениями. Помнится, забрались мы в бывшую типографию, где увидели штабели чистой бумаги. Я потом очень жалел, что взял тогда не больше 500 листов: несколько следующих лет эти немецкие трофеи меня выручали во время моих малоудачных сочинительств.

Во Франкфурте, в штабе УВПС мы остались заниматься камеральной обработкой. Жили мы с Ванюшей в брошенном немецком коттедже пригородного рабочего поселка. В нижнем этаже три комнаты занимали майоры Баландин и Паньшин, а я и Ванюша устроились на втором этаже.

Невдалеке помещался штаб УВПС, куда я ходил заниматься, а Ванюша целый день валял дурака и числился у нас денщиком.

Тут произошел случай, о котором я иногда рассказываю, желая насмешить публику.

Еще с самых первых дней вступления в Германию во многих частях занялись кладоискательством, иногда успешным. Бежавшие немцы закапывали чемоданы и ящики с разным добром, прятали в поленницах дров, на чердаках, в погребах и т. д. Закапывали обычно неглубоко.

Чтобы обнаружить клад, требовались рапира или студенческая шпага, которые легко можно было раздобыть. Командирам подобные поиски явно не полагались, но зато рядовые бойцы на отдыхе, вооружившись упомянутым оружием, потихоньку пробирались вокруг домов и тыкали им в землю на глубину до 80 см. Насколько поиски были успешными — не знаю. Находки тщательно скрывались, и никогда никто ими не хвастался, а то еще командиры могли отобрать.

У Ванюши была такая шпага, и он ходил вокруг нашего коттеджа с утра до вечера и все тыкал. Однажды, когда я пришел после работы, он с таинственным видом отвел меня в огород и показал место, как раз под верандой, куда выходила комната майора Баландина.

Я потыкал шпагой туда и сюда и убедился — да, на глубине 80 сантиметров таится прямоугольник размером примерно 2x1 метр. Разумеется, это крышка от сундука!

Зная, что майор каждую ночь уходит играть в преферанс, мы с Ванюшей решили начать копать, как стемнеет, а пока пошли в огород лопать клубнику размером с детский кулак, но довольно безвкусную. Ваня раздобыл две лопаты.

Как стемнело, майор ушел и мы принялись за работу. Грунт попался тяжелый, глинистый. Копали мы, копали часа два, наверное.

И вдруг в доме послышались тяжелые шаги сапог. Майор Баландин явился раньше обычного. Он тотчас же прошел на веранду и распахнул окно, как раз над тем местом, где Ванюша и я спрятались на корточках. Я понял, что сейчас майор забрызгает нас теплой водичкой. Нет, такого позора вынести нельзя — когда вернемся в роту, Ванюша всем разболтает.

И я встал.

— Что, что такое? — испугался майор.

По всем правилам я отдал ему рапорт, держа пальцы у виска.

— Товарищ майор! Командир взвода Голицын и боец Кузьмин ищут клад.

— Где? Где? — Майор выпрыгнул в окно, схватил шпагу, немного потыкал ею, потом схватил лопату и с азартом сам стал копать.

В соседних домах тоже обитали военнослужащие УВПС-100, и потому по улице ходил часовой. Услышав шум, он подкрался и предстал перед нами.

Стали копать четверо.

А через полчаса на глубине 80 сантиметров мы обнаружили 6 сколоченных между собой досок, а вовсе не крышку от сундука…

Я еще не кончил переносить на чистые планшеты линии немецких окопов, как меня вызвал в свой кабинет майор Баландин. Рядом с ним сидели майор Паньшин и капитан Финогенов.

— Мне сказал Афанасий Николаевич, что ты хорошо говоришь по-немецки, — начал Баландин.

Предчувствуя какое-то интересное поручение, я скромно опустил глаза и подтвердил мнение капитана Финогенова, хотя едва-едва умел составлять фразы.

— И еще мне сказал Афанасий Николаевич, — продолжал Баландин, что на тебя можно вполне положиться. Ты выполнишь задание добросовестно и нигде не будешь болтать лишнего.

Я снова скромно опустил глаза и подтвердил:

— Да, конечно.

Сейчас подобное задание может показаться удивительным, а в то неопределенно-анархическое время оно было вполне естественным.

Все три офицера вручили из своих личных запасов несколько банок американской тушенки, которые я должен был выменять на фотоаппараты. Баландин дал бумажку с фамилией и адресом хозяина фотомагазина. Я прочел, и у меня дух захватило от настоящего телячьего восторга. Фамилию я сейчас не помню, а адрес не забыл: «6 Lipeiner Gasse, Danziger Strasse, Berlin».

Берлин! Я еду в Берлин! Да, завтра идет машина в Берлин. Она меня захватит. Срок мне давался два дня. На этой же машине я должен вернуться обратно.

Я только оговорил, что поеду не один, а с Ванюшей Кузьминым.

На следующее утро, вооруженный командировочным предписанием, что такой-то едет в Берлин «по особому заданию воинской части, полевая почта № такой-то», я с Ванюшей поехал по автостраде Франкфурт-на-Одере — Берлин. В кабине сидел снабженец, а мы с Ванюшей тряслись наверху. Тряслись, потому что автострада была прямая, широты и сейчас для нашей страны невиданной, а мчались со скоростью для нас совсем непривычной. Через каждые 10 километров стояли большие щиты: Berlin 90 км. Berlin 80 км. 70, 60, 50… Эти цифры еще больше будоражили наше нетерпение.