Записки беспогонника - Сергей Голицын

На мой вопрос — а что такое коровий мост, Чернин мне объяснил, что по всей Восточной Германии из опустевших немецких хозяйств изъято несметное количество коров, которых собираются гнать своим ходом в СССР. Но было сочтено, что через столицу дружественного государства вести стада неудобно, а потому и решили строить мост в обход Варшавы.

У меня был солидный опыт с коровами. Я сказал, что еле-еле провел их за 80 километров, а 1800 они не пройдут никак.

На это Чернин мне ответил, что высшее начальство всегда умнее низшего. А наше дело не рассуждать, а выполнять приказы.

На этом мы расстались. Через два часа, получив продукты, взвод направился дальше. Большую часть отобранного я вернул владельцам.

Не помню, сколько дней мы ехали до Варшавы. По асфальтовому шоссе в ту же сторону двигались на подводах или пешком возвращавшиеся на родное пепелище поляки — мужчины, женщины, дети. Пешие везли на велосипедах и в детских колясочках свои вещи. Мы иногда подсаживали самых усталых, а также детей.

Запомнился один старый поляк, которого я посадил на свою подводу. Он был очень стар и хорошо говорил по-русски. В тот день мы должны были проехать через Варшаву. Окрестности ее уцелели, но чем ближе мы подъезжали к центру города, тем больше нам попадалось разрушенных домов. А после какого-то перекрестка — подряд все дома были сожжены, разрушены; стояли одни коробки — остовы домов, закопченные, страшные. Старый поляк стонал. Он говорил, что семьи у него нет, он едет в родной город умирать, говорил, что Варшава была красивейшим городом в мире, и ужасался при виде разрушений. Он не мог смотреть и лег ничком на телеге.

Я его утешал, говорил, что у нас много разрушено городов, а в таком прекрасном городе, как Сталинград, разрушений куда больше, чем в Варшаве.

В тот раз, не видя Вислы, я не смог оценить подлинной красоты и величия большого города на широкой реке. Но разрушения в центре, где все дома стояли закоптелыми коробками, были действительно ужасны. Мы ехали, кажется, по Маршалковской.

Тогда я еще не знал, а позднее мне неоднократно рассказывали поляки, что в этих разрушениях косвенно были виноваты мы. Ведь 1-й Белорусский фронт почти подошел к Варшаве и наши войска заняли Прагу — ее правобережное предместье. И тогда поляки подняли в Варшаве восстание, а мы, вместо того чтобы помочь восставшим, по приказу Сталина предательски отступили, потому что Сталин не желал образования в Варшаве правительства Бур-Комаровского. И немцы потопили восстание в крови, сожгли и разрушили польскую столицу. Сейчас историки обеих стран скрывают эти факты.

Через пригород Мокотув мы выехали из Варшавы, где-то остановились ночевать. А на следующий день я увидел великолепный дворец посреди векового парка. И хоть рано было, я приказал остановиться на обед, а сам пошел ко дворцу.

Дворец был выстроен в стиле барокко, с вычурными колоннами, с бельведером и флигелями. У входа я встретил старика сторожа. Он мне сказал, что дворец называется Вилянув и был построен в XVII веке как резиденция короля Яна Собесского, позднее он перешел к графам Браницким, а в последнее двадцатилетие был государственным музеем. Старик повел меня смотреть. В первом зале стояло рядами прямо на полу множество портретов XVIII века — все надменные вельможи в огромных париках и оголенные дамы с высокими прическами. Под портретами были подписи громких польских фамилий — Радзивилл, Сангушко, Потоцкие и прочие.

Подошел какой-то господин, сказал, что смотреть нельзя. Я извинился, объяснил, что люблю старину и старое искусство и преклоняюсь перед теми поляками, которые в эти страшные годы сумели сохранить такие ценности.

Господин размяк, показал еще два зала. К сожалению, мне нужно было уходить.

Подъехав на следующий день к берегу Вислы, мы узнали, что никаких советских воинских частей тут нет. Однако в бинокль я разглядел на другой стороне какие-то копошащиеся фигурки, явно забивающие сваи. Достали лодку. Я послал Литвиненко на разведку.

Часа через два он вернулся, разыскав нашу роту на той стороне. Пылаев приказал немедленно нам переправляться на польских лодках, а подводы направить кружным путем через мост в Варшаве. Да, куда было бы проще нам сразу там переехать. Но тогда я не увидал бы великолепный Вилянув.

Переправлялись мы до самой ночи. Я рассказал Пылаеву, как путешествовал. Оказывается, он в разные стороны посылал гонцов, но те, не находя нас, возвращались ни с чем. А того мерзавца автоматчика Пылаев тут же приказал арестовать на 10 суток и сбрить ему чубчик.

На следующее утро 1-й взвод присоединился к строителям временного коровьего моста. Наша рота строила подход к мосту и по воде сколько-то метров. Далее по мелководью занимали роты 73-го ВСО, строили на скорую руку, облегченной конструкции; ведь мост предназначался не для танков, а для коров. На глубине, на середине реки и до самого левого берега собирались установить понтоны.

Как забивали сваи, где заготавливали лес, я сейчас не помню. Но отлично помню то волнение, которое ежедневно охватывало меня, когда доставлялись польские газеты.

Я был единственный в роте, который с грехом пополам научился читать по-польски; прочитывал сперва про себя, а потом пересказывал перед строем основные газетные сообщения.

Настала последняя декада апреля, когда на подходах к окруженному Берлину, а потом на берлинских улицах развернулись невиданные по ожесточенности бои. Не жалея солдат и младших офицеров, наше командование бросало все новые и новые подразделения. Одни гибли, их сменяли другие. Мы, а не союзники, должны занять как можно быстрее и как можно больше территории, занять Берлин — так призывали маршалы Жуков и Конев, а им приказывал Сталин.

1 Мая праздновали торжественно. Перед строем я прочел газету, потом выступал Пылаев. Потом он, Ледуховский и Виктор Эйранов уехали праздновать в штаб ВСО, который находился недалеко в городе Отвоцке, а я с Литвиненкой устроили для своих командиров отделений и их ППЖ пир на той квартире, где остановились.

2 мая был взят Берлин. По этому случаю мы снова устроили пир, а вечером Марусю увезли в госпиталь рожать. Она родила мальчика.

Гитлеровская Германия доживала последние дни. Наши войска отхватили порядочный кусок ее территории, но дальше на запад путь нам был закрыт — на Эльбе встали союзники.

Нам пришел приказ собираться. Коровий мост должно было закончить 73-е ВСО. А нам предстояло ехать поездом на запад в Германию. Забегая вперед, скажу: мне рассказывали, что немецкие стада до коровьего моста не дошли. Везли ли коров поездами или они дохли по дороге — не знаю. Эшелоны на восток шли тогда переполненные один за другим: везли раненых, везли бесчисленные трофеи — мебель из пустых немецких домов для всякого рода главнюков, везли содержимое бесчисленных немецких складов, продовольственных и других, а самое главное — везли целые демонтированные заводы.

Демонтажом по всей занятой нами Германии и в Берлине спешно занимались многие подразделения нашего 27-го УОСа, но не наша рота. Года три спустя мой знакомый инженер по керамике рассказывал, как свалили под Москвой прямо на землю все оборудование прославленного на весь мир Мейсенского фарфорового завода. Я лично видел под Краснодаром защищенные лишь навесами сотни заржавленных станков Лейпцигского завода тонких сукон.