Олигархи. Богатство и власть в новой России - Дэвид Хоффман

Летом 1998 года, накануне кризиса, рабочие в Нефтеюганске провели митинг, чтобы выразить свое недовольство тем, что ЮКОС в течение нескольких месяцев не выплачивал им зарплату. Руководил митингом мэр города Владимир Петрухов. В июне он направил Ельцину, Кириенко и другим телеграммы, в которых обвинил Ходорковского и ЮКОС в том, что они “душат” город. На митинге один из участников держал плакат с надписью “Ходорковского к ответу”. 26 июня Петрухов был застрелен по дороге на работу. Убийцу не нашли. В ЮКОСе отрицали какую-либо причастность к преступлению.

После дефолта в своих отношениях с западными кредиторами и миноритарными акционерами Ходорковский пользовался тактикой выжженной земли. Он хотел избавиться от них и присвоить себе весь ЮКОС целиком или, по крайней мере, большую его часть. Когда истек девяностодневный мораторий, МЕНАТЕП не выполнил обязательств по погашению кредита в размере 236 миллионов долларов, предоставленного японским банком “Дайва”, немецким банком “Уэст Мерчант” и лондонским “Стандард Чартерд”, которым МЕНАТЕП предоставил в качестве обеспечения около 30 процентов акций ЮКОСа[56].

В то время обострился конфликт Ходорковского с Дартом, миноритарным акционером дочерних нефтедобывающих компаний ЮКОСа. Больше года известный своей нелюдимостью миллиардер Дарт возмущался тем, что Ходорковский обесценивал его капиталовложения. Теперь Ходорковский был готов к активным боевым действиям. Ему не нужно было больше нянчиться с инвесторами, потому что Россия имела худший кредитный рейтинг в мире и на какое-то время утратила привлекательность для западных кредиторов. Ходорковский нанес удар по западным кредиторам и миноритарным акционерам, похитив у них нефтяную компанию. Более того, он предпринял дерзкую попытку вывести ее за пределы России.

В начале своей бурной банковской карьеры Ходорковский создал офшорную финансовую систему. МЕНАТЕП открыл филиалы в офшорных зонах Швейцарии, Гибралтара, стран Карибского бассейна и в других местах, где можно было легко спрятать сотни миллионов долларов. Став совладельцем ЮКОСа, Ходорковский перевел свои деньги в эту офшорную финансовую систему. Это была обычная практика в нефтедобывающей промышленности: нефть служила одним из самых надежных средств перемещения богатств из России. Всякий раз, когда нефть ЮКОСа отправляли из России за границу, ее продавали через офшорные торговые компании, которые контролировал Ходорковский. Доходы от продажи нефти накапливались за пределами России, где им не грозили налоги и риски, существовавшие внутри страны. Офшорная система представляла собой список постоянно меняющихся экзотических названий и стран. Одним из ее ключевых компонентов в течение некоторого времени являлась группа компаний “Джэрби Лейк лимитед”, штаб-квартира которой находилась на острове Мэн, в известной офшорной зоне Великобритании. В состав “Джэрби Лейк лимитед” входили компании, торговавшие нефтью, которую экспортировал ЮКОС. Согласно документам, описывающим структуру системы, и тому, что рассказал мне бывший сотрудник МЕНАТЕПа, они переправляли прибыль в другие компании, контролируемые Ходорковским и его партнерами. У банка МЕНАТЕП имелась собственная сеть офшорных связей, таких, как “МЕНАТЕП лимитед” в Гибралтаре и “МЕНАТЕП Файнэнс СА” в Швейцарии. Кроме того, в 1994 году Ходорковский приобрел 20 процентов акций международной компании по доверительному управлению инвестициями “Валмет Груп” со штаб-квартирой в Женеве, имеющей филиалы в Гибралтаре, на Кипре, на острове Мэн и в других финансовых центрах, которые обслуживали клиентов, желавших уйти от налогов и боявшихся разоблачения{572}.

Офшорная сеть Ходорковского была типичным явлением для крупного российского капитала. Все остальные олигархи и тысячи других российских предпринимателей делали то же самое, хотя многие не в столь крупных масштабах. Согласно самым грубым подсчетам, из России ежемесячно переправляли за границу до 2 миллиардов долларов с помощью телеграфных переводов, фальшивых импортно-экспортных документов, экспорта нефти и другими способами. Это явление, известное как “бегство капитала”, стало одной из самых изнурительных болезней России в 1990-е годы. В течение десятилетия из России было вывезено ОТ 100 до 150 миллиардов долларов, что лишало ее денег — необходимых для инвестиций внутри страны, для реконструкции заводов и создания новых предприятий. Вместо этого российский капитал проложил дорогу к счетам в зарубежных банках, к иностранной недвижимости, к роскошным курортам и офшорным зонам, позволяющим укрывать деньги от налогов. Бегство капитала происходило по многим причинам: деньги вывозили за границу, чтобы скрыть их от налогов, акционеров, инвесторов и кредиторов; чтобы скрыть грабеж природных ресурсов или разграбление активов промышленных предприятий; или просто чтобы укрыть их от политических и экономических потрясений.

Как ни прискорбно, бегство капитала было болезнью, бороться с которой не хотел никто из представителей российской элиты. Один из банкиров средней руки однажды сказал мне, что вывозить капитал из страны было легко, потому что никто не хотел этому препятствовать. Хотя в России имелись установленные Центробанком правила, запрещавшие вывоз капитала, их повсеместно игнорировали и почти никогда не соблюдали. Утечка капитала была выгодна слишком многим: политическим деятелям, магнатам и даже директорам небольших предприятий, прятавшим свои доходы за границей.

Реформаторы и либералы признавали, что бегство капитала представляет собой проблему, но смотрели на него с точки зрения классического свободного рынка: бегство денег можно остановить только тогда, когда в России будут созданы условия для привлечения капитала в страну — стабильность, господство права и защита прав собственности. В теории они были правы, но на практике таких условий в бурные, хаотичные 1990-е годы просто не могло быть. Ожидая появления нужных условий, оставалось лишь следить за подрывавшим экономику процессом.

В действительности бегство капитала прекратилось бы лишь при полном изменении системы функционирования государства и создании стабильного государства, в котором господствует право. Эта задача была слишком сложна для Ельцина и его поколения политиков в первое десятилетие постсоветской России. Время от времени российское правительство предпринимало вялые попытки пресечь утечку капитала методами, характерными для полицейского государства. Таможенные чиновники требовали, чтобы вылетающие авиапассажиры открыли свои бумажники и показали, сколько наличных денег они вывозят из России. Я много раз наблюдал подобные сцены в аэропорту “Шереметьево”, нетерпеливо ожидая своей очереди. Это было жалкое и глупое занятие, потому что каждый знал: телеграфом можно переправить хоть миллиард долларов и никто об этом не узнает. Бегство капитала осуществлялось вовсе не через “выход на посадку”.

Ошеломляющие свидетельства бегства капитала стали известны после падения курса рубля, когда выяснилось, что Центральный банк России перевел за границу миллиарды долларов через крошечную офшорную компанию “Файнэншл менеджмент компани” (ФИМАКО)? зарегисгрированную на острове Джерси, излюбленном убежище от налогов в Великобритании. Подробности об этой малоизвестной компании не стали достоянием гласности, но очевидно, что даже правительство пользовалось преимуществами, которые предоставляли офшорные зоны. Если Центробанк, символ стабильности, хранитель сокровищ России, мог перевести свои валютные запасы в крошечную офшорную компанию, то трудно представить себе, на что могли осмелиться другие.