Елизавета II. Королева мира. Монарх и государственный деятель - Роберт Хардман

Увенчанный многими наградами и не раз награжденный аплодисментами (а теперь и удостоенный высшей посмертной награды современности – присвоения международному аэропорту его имени[290]) Вацлав Гавел стоит в первых рядах государственных деятелей двадцатого века. И ему под силу было оценить выдающийся поступок. Став первым президентом Чехии, он чувствовал, что в своем личном списке достижений ему остается выполнить лишь несколько пунктов. Одним из них был визит Королевы. Ее приезд в 1996 году создал прецедент и дал повод отбросить протокол в сторону, поскольку президент сделал визит более эффектным и личным делом, нежели любой другой из предыдущих государственных визитов в его страну. После отъезда Королевы поэт / драматург / бывший заключенный / президент в своем еженедельном обращении к нации обрисовал портрет своей гостьи. И это была вовсе не слащавая чушь о милой женщине в элегантном наряде, оказавшей великую милость. Скорее, он объяснил, что этот визит стал уроком политических манер. Он был потрясен тем, как Королева сочетала «достоинство трона» со «способностью принимать вещи такими, какие они есть, с любопытством, с чувством юмора, с ощущением перспективы, с неформальным отношением». Короче говоря, она показала «истинную харизму человека, чувствующего надлежащую меру при исполнении своей роли».

Для Гавела и его соотечественников визит Королевы был поистине историческим моментом в современной истории демократической нации, рожденной тоталитаризмом. И такое же ощущение значимости события – национального перелома – сопровождало визиты Королевы во многие страны за последние годы. Возьмите визит Королевы в 1979 году в Объединенные Арабские Эмираты, где ее принимал шейх Заид, отец-основатель нации. Тот визит стал частью школьной программы по истории, ибо для гордой молодой страны он был – и до сих пор является – не чем иным, как именно «историей». Такие поездки служили не только дипломатическими любезностями, но и ориентирами. Тот факт, что Королева продолжила править еще долгие годы после этих событий, только придает им дополнительный резонанс и значение. Таким образом, любые попытки выбрать «самые знаменательные» турне Королевы – исключительно субъективное занятие. Она бы, наверное, предпочла, чтобы с точки зрения тех, кто судит, все ее поездки считались «знаменательными».

Она первой из правящих монархов посетила многие страны, включая Японию, Бразилию и Тувалу. Она посетила страны, которые даже не существовали, когда она взошла на трон, в том числе Чехию Гавела. Она посетила страны, которых больше не существует, от Югославии до Северной Родезии. До тех пор, пока Королевские архивы не дадут нам ответ через много лет, мы не узнаем, какие из поездок Королеве понравились больше всего (а какие – меньше). Как дипломат Британии номер один она слишком дипломатична, чтобы сказать об этом. Однако мы можем прислушаться к тем, кто путешествовал с ней или имел честь принимать ее. И они могут назвать некоторые из более чем 260 ее визитов в более чем 125 стран и территорий и выделить из числа те, что были историческими не только в глазах Королевы или ее хозяев, но и в глазах всего мира.

И по сей день многие немцы вспоминают два момента, которые определили послевоенное возвращение Германии в лоно международного сообщества. Первым стал визит президента США Джона Кеннеди в 1963 году, сразу после возведения Берлинской стены, и его знаменитая речь «Ich bin ein Berliner»[291]. Вторым – приезд Королевы в 1965 году. Томас Килингер, дуайен немецкой прессы в Лондоне и биограф на немецком языке, хранит альбом памятных марок того периода. Приезды президента и монарха были выдающимися событиями эпохи, говорит он. Если Кеннеди в разгар напряженности времен холодной войны оказал политическую поддержку, укрепив дух немцев, Королева сделала практически то же самое, но с добавлением обаяния и загадочности.

– Это было какое-то безумие, – говорит Килингер. – Королева и ее сестра были красивы и очаровательны, и таблоиды постоянно проводили с ними целый день. Еще будучи принцессами, они долгое время поддерживали связи и контакты. Не забудьте и про англоманию. Мягкая сила Британии была колоссальна.

Германия уже много лет с нетерпением ожидала королевского визита. Камнем преткновения были опасения британцев. Их нежелание организовать этот визит приводило немцев в недоумение, учитывая, что другие прежние противники времен войны были готовы построить новые дружеские отношения. Сэр Фрэнк Робертс, британский посол в Бонне (тогдашней столице Германии), объяснил эту дилемму так:

– В Германии было широко распространено мнение, что Британия проявляет сдержанность по отношению к Европе и особенно к Германии, и было непонятно, почему память у британцев лучше, чем у остальных европейских стран, пострадавших по вине гитлеровского рейха куда больше.

Сэр Фрэнк отметил, что политические отношения между двумя странами были прочны и разумны. Англия и Германия не имели разногласий по поводу необходимости европейского единства, значения трансатлантического сотрудничества и важности свободной торговли. Обе нации еще больше сближало их недовольство эгоистичным поведением президента Франции генерала де Голля. В 1963 году де Голль наложил вето на заявку Великобритании о вступлении в новое ЕЭС на том основании, что Великобритания вляется «островной» и «морской» страной (и в 1967 году он, конечно же, снова наложил вето). Короче говоря, и Лондон, и Бонн в равной степени «лезли на стену» из-за него.

Однако если англо-германские отношения на политическом уровне развивались по восходящей траектории, в них все же отсутствовал ключевой компонент. Сэр Фрэнк так прямо и заметил:

– В наших отношениях не хватало тепла.

И решить эту проблему было по силам лишь одному человеку.

Так почему же британцы нервничали в связи с государственными визитом Королевы? Внутри правительства были опасения по поводу возможной реакции британской общественности и прессы. Спустя двадцать лет после окончания Второй мировой войны многие – в рабочих клубах, в парламенте и на Флит-стрит – не спешили прощать или забывать события двух мировых войн. Первый президент Западной Германии Теодор Хойс в 1958 году уже побывал в Британии с государственным визитом. Поездку едва ли можно было назвать успешной, особенно после посещения Хойсом университета в Оксфорде. Немецкая пресса была полна сообщений о том, как его оскорбили студенты, демонстративно державшие руки в карманах. По сравнению с последовавшими формами студенческих протестов в Британии, это, можно сказать, было сущим пустяком, однако в Германии, где общественность по-прежнему считала Великобританию мировым лидером в области хороших манер, это вызвало сильное раздражение.