Север и Юг. Великая сага. Книга 1 - Джон Джейкс

Гость нахмурился, и в его взгляде первый раз за все время разговора сверкнуло нечто похожее на гнев.

– Я не стал бы формулировать это именно так, мисс Хазард.

В кругах борцов с рабством Вирджилия предпочитала называться этим именем, а не «миссис Грейди».

По правде говоря, руководители аболиционистского движения в Филадельфии резко разделились в вопросе, принимать помощь от Вирджилии и ее любовника или нет, из-за того что крайние взгляды этой парочки создавали очень много лишних проблем. Как и само присутствие Вирджилии, если уж на то пошло. Часть руководства вообще не желала иметь с ними дел; другая фракция, которую как раз возглавлял Таббс, хотела использовать Грейди, при условии, что его можно будет держать под контролем. С видимой неохотой Таббс все же решился еще раз подчеркнуть важность своего условия.

– Когда имеешь дело с властями предержащими, необходимо идти на некоторые компромиссы, чтобы достичь…

– Мистер Таббс, – перебил его Грейди, – думаю, вам лучше уйти. Нам неинтересно появляться на ваших условиях.

– Мне бы не хотелось, – взяв себя в руки и совладав с душившей его яростью, сказал Таббс, – чтобы вы принимали решение столь поспешно. Возможно, вы передумаете, если я добавлю еще кое-что. Лично я считаю, что вы можете быть полезны в деле борьбы за отмену рабства, но далеко не все в нашем движении разделяют мою точку зрения. Мне понадобилось немало времени, чтобы убедить некоторых членов нашей организации дать согласие пригласить вас обоих. – Он бросил взгляд в сторону Вирджилии. – И я очень сомневаюсь, что такое приглашение может повториться.

– Грейди не хочет выступать перед тряпками и шлюхами, – заявила Вирджилия, встряхнув головой; ее давно не мытые волосы были тусклыми и нечесаными. – Мы стоим на стороне мистера Гаррисона.

– Который сжигает Конституцию? Так вот куда вы клоните? – Таббс покачал головой.

В День независимости Гаррисон вызвал шумиху по всей стране, устроив торжественное сожжение текста Конституции на собрании, проходившем недалеко от Бостона. Вирджилия явно считала его поступок правильным.

– А почему нет? Эта Конституция и есть то, чем ее называет Гаррисон: договор со смертью и соглашение с адом.

– Вот такие заявления и вызывают вражду у тех, в ком мы нуждаемся больше… – начал было Таббс.

– Да бросьте вы, мистер Таббс, – презрительно усмехнувшись, перебила его Вирджилия. – Разве можно с таким отношением по-настоящему верить в наше дело?

Глаза Таббса снова блеснули.

– Возможно, я просто демонстрирую свою веру не таким способом, как вы, мисс Хазард, – сказал он.

– А каким? Отказываетесь рисковать? Одеваетесь с таким же лоском, как белые? Выпиваете с ними на приемах и выражаете им слепую преданность? Не хотите жертвовать своим личным комфортом и…

Неожиданно Таббс взорвался и грохнул кулаком по столу.

– Хватит мне тут болтать о риске и самопожертвовании! – воскликнул он. – Я вырос в рабстве в Мэриленде, в четырнадцать лет бежал оттуда вместе с младшим братом. Нас поймали. Отправили к палачам, чтобы сломить наш дух. Это, – он похлопал по искалеченной ноге, – они со мной сделали. Но брату досталось еще больше. Он с тех пор не в своем уме.

– И вам не хочется отомстить? – презрительно спросил Грейди.

– Конечно хочется! Когда-то меня только это и волновало. Потом я сбежал в Филадельфию, а через год или два, когда ярость и страх поутихли, начал задумываться. И пришел к мысли, что одно дело – личная месть, а другое – свобода для всех. Я ненавижу всю систему рабства, и именно систему я хочу уничтожить.

– Так давайте покончим с ней с помощью насилия! – воскликнула Вирджилия.

– Нет. Любой шаг в этом направлении только продлит ее существование и вызовет вспышку репрессий, которые идут с ней рука об руку…

Он сбился, чувствуя враждебность пары, потом встал и аккуратно водрузил на седую голову цилиндр.

– Боюсь, я напрасно трачу силы, – сказал Таббс.

– Это точно! – засмеялась Вирджилия.

Таббс сжал губы и промолчал. Когда он повернулся и, прихрамывая, пошел к двери, Вирджилия бросила ему вслед ядовитым тоном:

– Дверь за собой закрыть не забудьте.

Он не ответил. Дверь закрылась плотно, но без стука.

Все это время Грейди напряженно сидел на стуле и теперь наконец чуть расслабился.

– Уж лучше бы хлопнул, чистоплюй. – Его слегка знобило – то ли от холода, то ли от отчаяния. – Подбрось еще дров.

– Дров больше нет, и денег ровно столько, чтобы мне добраться до Лихай-стейшн. – Вирджилия не злилась – просто излагала факты. Положив кашу в оловянную миску, она поставила ее перед Грейди. – Мне снова придется съездить домой.

Грейди уставился в миску, скривился и отодвинул ее.

– Мне это не нравится. Мне противно, что ты попрошайничаешь.

– Я не попрошайничаю. Просто говорю им, что мне нужно, и получаю это. А почему нет? У них всего хватает. Они за один день тратят больше, чем люди во всем этом негритянском поселке за год. – Она встала рядом с Грейди и попыталась согреть его, массируя ему шею. – Солдаты на войне не ждут, что будут жить в роскоши.

– Таббс не считает, что мы воюем.

– Евнухи вроде Таббса слишком давно живут в уюте. Они все забыли. Мы и без них победим в нашей войне. И наш праздник придет, Грейди. Я это знаю.

Ничуть не убежденный, Грейди вяло потянулся к ее руке. Вирджилия задумчиво смотрела прямо перед собой. Снег продолжал залетать сквозь щели в стене, ложась на одеяла, служившие им постелью. В углу, где дыра в стене была еще шире, на большую кучу тряпья насыпало уже целую пушистую шапку. Грейди собирал это тряпье, чтобы они могли хоть как-то выжить, а если не мог ничего найти, воровал. Когда даже это не помогало, Вирджилии приходилось ездить в Лихай-стейшн на несколько дней.

– Печка совсем не греет, – сказала она. – Давай пока под одеяла заберемся.

– Это я виноват, что ты вынуждена так жить…

– Замолчи, Грейди! – Она прижала холодные пальцы к его губам. – Я сама выбрала такую жизнь. Мы солдаты – ты и я. И мы поможем капитану Уэстону подарить всем праздник.

Грейди посмотрел на нее с укором:

– Ты вроде не должна произносить вслух это имя, Вирджилия.

Она засмеялась, рассердив его своим превосходством белой женщины:

– Неужели тебя волнует вся эта ерунда? Все эти тайные клички, зашифрованные послания? Десятки людей прекрасно знают, кто на самом деле тот человек, который называет себя капитаном Уэстоном. Сотни знают, чем он занимается, а уже скоро узнают миллионы. После того как мы поможем ему освободить твоих братьев и сестер на Юге, мы займемся людьми с другим цветом кожи. Мы будем карать каждого белого мужчину и каждую белую женщину, которые противостоят нам или проявляют безразличие. А начнем мы, я думаю, с моего братца Стэнли и той сучки, на которой он женился.