Рай и ад. Великая сага. Книга 3 - Джон Джейкс

Мари-Луиза становится все более безразличной к своему заточению здесь. Очень плохо, что она пропускает школу. Надо что-то срочно предпринять.

Ноябрь 1868-го. Ездила в город, в предпоследний день избирательной кампании. Видела военный парад – маршировало какое-то подразделение, называющее себя «Синие мундиры за Гранта». Повсюду висят плакаты Томаса Наста, известного нью-йоркского карикатуриста, который изобразил генерала с холодной элегантностью статуи. В книжных магазинах сметают биографии Гранта, написанные Бадо и Ричардсоном.

Сеймур, соперник Гранта, не пользуется здесь популярностью, зато Блэр, кандидат на пост вице-президента, это, безусловно, любимец всех белых граждан. Блэр называет реконструкцию Юга «преступлением», раздает обещания вернуть южанам их «неотъемлемые права» и открыто заявляет, что «только белая раса доказала свою способность поддерживать свободное правительство». Неудивительно, что янки говорят: «Поскреби демократа – найдешь бунтовщика». Юдифь как-то обмолвилась, что «скрести» Купера она бы не решилась, потому что очень боится увидеть правду. За этими словами я вижу огромную тревогу. Купер яростно выступает за Блэра…

…Все закончилось без особых сюрпризов. Грант победил. Из южных штатов за Сеймура проголосовали только Луизиана и Джорджия. Обещания Блэра «разогнать из правительств южных штата саквояжников и заставить армию отказаться от своего самоуправства» тоже мало помогли. В Монт-Роял проголосовали все, кто имел на это право, чем я очень горжусь.

Тео остался на ужин и уехал как раз перед тем, как я села сделать эту запись. Они с М-Л впервые заговорили о женитьбе. Я не против, но она дочь Купера. Могу ли я помогать им, не рискуя навлечь на себя гнев… Должна прерваться. Какой-то шум снаружи.

Выстроившись в цепочку, всадники свернули с речной дороги на аллею. На стволах их винтовок вспыхивали блики лунного света.

Они неторопливо миновали обсаженную деревьями аллею и тихо подъехали к небольшому беленому домику, выстроившись в ряд прямо напротив двери. В лунном сиянии их мерцающие балахоны и колпаки отливали черным. Прорези для глаз совсем не отражали света и казались пустыми.

Всадник в центре ряда поднял вверх старую мелкокалиберную винтовку. Увидев сигнал, тот, что стоял справа от него, зажег спичку и поднес ее к пропитанному смолой факелу. Вспыхнувший свет выхватил из темноты с полдюжины всадников.

– Зовите ее! – сказал крайний справа.

Он остановил лошадь возле низко нависших ветвей огромного шишковатого дуба. Верхняя часть ствола почти полностью заросла испанским мхом. Там кто-то тихо шелестел – то ли птица, то ли белка, – но всадник, внимательно вглядевшись в темную крону, ничего не увидел.

Человек, стоявший в середине ряда, поднес к губам старый рупор. Неожиданно дверь в дом распахнулась, и на крыльцо вышла Мадлен, сразу протягивая руку к висящему там судовому колоколу.

– Стойте! – велел ей человек с рупором и винтовкой.

Сильно побледнев, Мадлен застыла перед ним, вдруг заметив, что его балахон протерся на локтях. Из-за ее спины испуганно выглядывали Пруденс и Мари-Луиза.

– Мы – рыцари Невидимой Империи, – провозгласил человек в центре, отчего его лошадь нервно попятилась.

К их удивлению, Мадлен неожиданно рассмеялась.

– Да вы просто кучка трусливых мальчишек, которые прячут свои лица из страха! – сказала она. – Я узнала ваши длинные ноги, мистер Ламотт. По крайней мере, имейте достоинство снять свой колпак и вести себя как мужчина!

Куклуксклановец с левого края достал из-под балахона два револьвера.

– Давайте просто пристрелим эту проклятую сучку! – крикнул он. – Я здесь не для того, чтобы пререкаться с черномазыми!

Мужчина в центре взмахнул винтовкой, заставляя того умолкнуть.

– У вас есть двадцать четыре часа на то, чтобы убраться из округа, – сказал он Мадлен.

Факел зашипел. Потом послышался характерный звук, с каким досылают патрон в патронник, и чей-то голос сзади и справа от них прогудел:

– Нет, сэр. Не теперь.

Все как один обернулись к мшистому дереву, проследив за взглядом Мадлен. На толстой ветке, прогибавшейся под его весом, сидел дюжий круглолицый негр. Плечами он опирался на ветку выше себя, освобождая обе руки для винтовки. Мадлен узнала мягкого, сдержанного Фута, – оказывается, именно он дежурил в эту ночь.

– Думаю, вам, джентльмены, лучше прямо сейчас развернуться и уехать отсюда подобру-поздорову, – сказал Фут.

– Да это же просто один ниггер! – воскликнул тот, что размахивал двумя револьверами.

– Ниггер-то один, да винтовка у него магазинная, – уточнил другой «рыцарь». – Я бы не был так опрометчив, Джек…

– Никаких имен! – рявкнул на него человек с рупором.

– Это же учитель танцев из школы миссис Алвик, – прошептала Мари-Луиза за спиной Мадлен. – Я узнала его голос.

Мадлен кивнула, сжав губы.

– Мадам… – снова заговорил всадник в середине ряда.

Она вдруг рванулась вперед, вскинула руку и попыталась сорвать с него колпак. Его лошадь вздрогнула и шарахнулась в сторону. Он ударил Мадлен винтовкой, но это ее не остановило. Она подпрыгнула и снова попробовала сдернуть колпак. На этот раз получилось. Лицо Деза Ламотта побагровело от ярости.

– Ну вот, – сказала Мадлен, – наконец-то. Пресловутый мистер Ламотт. Теперь у меня останется сувенир на память о вашем визите. – Она взмахнула зажатым в руке колпаком.

Все смотрели на нее – две женщины, куклуксклановцы и Фут на провисшей дубовой ветке. Никто не заметил, как в то время, пока шла борьба за колпак, один из «рыцарей белого братства» достал оба револьвера и изготовился к стрельбе, и теперь, когда все внимание было приковано к Мадлен, он согнул правую руку в локте, положил на нее ствол револьвера, зажатого в левой руке, прицелился и спустил курок.

Грянул выстрел. Лошади заржали и испуганно забили копытами. Пуля попала Футу в левое бедро, он отшатнулся и исчез в зарослях мха.

– Фут! – закричала Мадлен.

Она бросилась в его сторону, но, прежде чем успела добежать до дерева, один из всадников погнал свою лошадь прямо под ветки, и через секунду раздался второй выстрел. Мадлен резко остановилась:

– Фут!

– Эй, держите вон ту! – закричал стрелок с двумя револьверами.

Джек Джолли сорвал колпак и прицелился в Пруденс, которая выскочила из дому после второго выстрела. Уродливый белый шрам отчетливо проступал на его щеке.

На мгновение Джолли замялся, не решаясь стрелять в белую женщину, и, воспользовавшись его колебанием, Пруденс тут же ухватилась за веревку рынды и начала громко звонить. Крик Ламотта потонул в оглушительном шуме.

– Всё, надо уходить! – закричал кто-то.

Ламотт, с остекленевшими от злобы глазами, снова заорал на Мадлен: