Черепаший вальс - Катрин Панколь

Дочитав, он откинулся в кресле.

— Мне бы такую женщину в команду! Представляете, она все поняла! В нашей работе нужно совмещать метод и интуицию. Расследование — не только объективные факты, мы должны вкладывать в него все свои чувства, все пережитое.

Он словно разговаривал сам с собой. Потом, вспомнив о них, сказал:

— Она позвонила матери, чтобы узнать о судьбе той женщины из органов опеки. И выяснила, что Эвелина Ламарш была найдена повешенной у себя дома, в окрестностях Арраса, в ночь с первого на второе августа тысяча девятьсот восемьдесят третьего года.

— Это как раз та дата, которую назвал нам печатник! Последний раз, когда он видел Лефлок-Пиньеля вместе с Ван ден Броком! — воскликнула Жозефина.

Инспектор посмотрел на нее:

— Все сходится!

— Я вам объясню… В связи со смертью той женщины провели расследование: она не была склонна к депрессии, так что вряд ли это могло быть самоубийство. Она вернулась в родную деревушку под Аррасом, жила одна, без друзей, без детей, собиралась выставить свою кандидатуру на муниципальных выборах и стала чем-то вроде местной знаменитости. Никто не поверил в самоубийство — однако ее вынули из петли. Это подтвердило подозрение капитана Галуа: женщину убили. Месть одного из бывших РВ? Фраза матери «Она вырастит из этих ребят диких зверей» не шла у нее из головы. Что, если Эвелина Ламарш заплатила жизнью за унижения, которым подвергала детей? Подозрение пало на двух Эрве. Она, видимо, часто вызывала их, допрашивала и по неосторожности выдала себя. Она слишком много знала. Они решили убрать ее.

— Она не подозревала об этом?

— Она была недостаточно опытной. А у них как раз это был не первый опыт, и ни разу их не удавалось поймать. Они считали себя всемогущими. Если вы читали книги о серийных убийцах, вы знаете, что по мере того как растет число их жертв, их воображаемая жизнь берет верх над реальной действительностью. Они теряют над собой контроль, живут в другом, выдуманном мире. С другими правилами, законами и ритуалами…

Жозефина подумала о правилах супружеской жизни, начертанных на стене спальни Лефлок-Пиньеля. Когда она их читала, ей было страшно, как в присутствии душевнобольного. Надо было предупредить Ирис, как-то предостеречь… Сестра мертва… Она не могла в это поверить. Не получалось. Это невозможно. Это всего лишь слова, вылетев изо рта инспектора, они парили в воздухе и уже готовы были рассеяться.

— Реальный мир больше для них не существует. Единственной вещью, которая оставалась в их глазах реальной, был их союз: два Эрве. Ван ден Брок не убивал, у него не было на это сил, его хватало на сексуальные надругательства над женщинами, на грязные издевательства — но не на убийство. Убивал Лефлок-Пиньель. И всегда по одной причине: чтобы отомстить, чтобы кровью смыть унижение, каким бы оно ни было.

— Вы догадались об этом после смерти мадемуазель Галуа? — спросила Жозефина.

— Мы вышли на их след, но лишь нащупывали его. Почему она спросила мать про женщину из органов опеки? Почему ничего не рассказывала нам о своих предположениях? Почему написала эти слова: «Разобраться с РВ»? И тут помогло ваше открытие, мадам Кортес. РВ, Эрве. Именно с этого момента мы поняли, что близки к цели. Некоторое время спустя мать мадемуазель Галуа рассказала нам о разговоре с дочерью и пролила свет на ее расследование. Мы разрабатывали различные версии, прежде чем остановиться на этой. В какой-то момент мы думали, что убийцей мог быть ваш муж, Антуан Кортес. Это объясняло ваш отказ обратиться в полицию. Но сейчас я могу с уверенностью подтвердить, что он умер…

Он слегка склонил голову, как бы принося Жозефине свои соболезнования.

— Мы прорабатывали также версию Витторио Джамбелли. Этот человек болен, он шизофреник, но не преступник. Кстати, он сам попросил отправить его на лечение. Он понял, что вел себя как безумный, отправляя вам эти эсэмэски, и добровольно сдался. Казалось, он почувствовал облегчение от того, что им теперь будут заниматься врачи.

— Он прислал мне сегодня утром еще одно сообщение.

— Его отправят в больницу в ближайшие дни.

— Значит, это не он…

— Вот так мы и вернулись к версии двух Эрве. После смерти капитана и истории с запиской про РВ мы уже догадывались, что ухватились за нужную ниточку, но чтобы не спугнуть двух главных подозреваемых, допрашивали и подозревали всех… Мы готовили ловушку.

— Значит, мсье Пинарелли был прав, когда говорил мне, что вы пустили дымовую завесу…

— Ни в коем случае нельзя было позволить им хоть что-то заподозрить… Мать мадемуазель Галуа очень помогла нам. Она нашла газеты того года, я имею в виду местные издания, которые рассказывали о странной смерти этой сильной, волевой женщины, Эвелины Ламарш. Никто не мог поверить, что она покончила с собой. Это была сенсация, прогремевшая в Аррасе. К тому же она повесилась! Для женщин нехарактерный способ самоубийства… Она прислала нам фотокопии журналов, и мы нашли среди уголовной хроники крохотную заметку о происшествии, случившемся в тот же вечер, когда была убита Ламарш. Два студента повздорили в гостинице с девушкой за стойкой, сочли, что она «непочтительно с ними разговаривала», та в ответ огрызнулась, и один из них избил ее. Наутро она обратилась в полицию и назвала имена хулиганов, которые были записаны в книге постояльцев гостиницы: Эрве Лефлок-Пиньель и Эрве Ван ден Брок. Имен в заметке не было, нам их сообщили потом в полиции. У них не было никаких дел в этом районе, они оба ехали из Парижа и провели в этом городке только одну ночь. Причем они в конечном счете и не спали в гостинице, ушли сразу после ссоры с администратором, расплатившись за ужин.

— Они вдвоем убили эту женщину из органов опеки? — спросил Филипп.

— Она унижала их в детстве. Они свершили правосудие, как им казалось. И на мой взгляд, это преступление подсказало им идею следующих убийств, поскольку оно осталось безнаказанным. Они блестяще закончили учебу, начали активную жизнь — и хотели, я думаю, смыть оскорбления, нанесенные им в детстве. Они, вероятно, вломились к ней ночью, издевались над ней, а потом повесили… На теле не было никаких следов насилия. Все вроде бы говорило в пользу самоубийства, только вот не было это самоубийством. Мы поговорили с девушкой из гостиницы. Она очень хорошо помнила тот случай. Показали ей фотографии подозреваемых среди других фото, она их сразу узнала. След, что мы взяли, становился все отчетливей, но у нас не было улик. Без улик ничего не докажешь…

— А к тому же как связать между собой все эти преступления? — задумчиво произнес Филипп. — Что общего может быть у жертв?

— Все они их унизили… — сказала Жозефина. — Мадам Бертье поругалась с Лефлок-Пиньелем по поводу успеваемости его сына, я была тому свидетелем на родительском собрании и убежала оттуда со всех ног… Мадемуазель де Бассоньер оскорбляла их на собрании собственников дома. Я там тоже была. В тот вечер я возвращалась с ним домой пешком. Он рассказывал о своем детстве… Но Ирис? Она-то что им сделала?