Три метра над небом. Трижды ты - Федерико Моччиа

– И здесь тоже, нужно расписаться на каждой.

Раффаэлла фыркает и продолжает расписываться, а потом слышит, как звонят в дверь.

– Ну, вот и они. Убери эти листы, мне не хочется, чтобы они знали о наших личных делах.

Клаудио берет папку и исчезает в коридоре. Войдя в свой маленький кабинет, он сначала кладет ее в ящик стола, а потом потирает руки. Он очень рад, что провернул это дело. Он рискует по-крупному, но его успокаивает то, что вложился и Барони. Эта прибыль позволит ему жить так, как он всегда мечтал. Богато, с комфортом, имея возможность каждый год проводить отпуск на Мальдивах, как всегда хотела Раффаэлла, но отныне уже постоянно не проверяя, не ушел ли его банковский счет в минус. Клаудио слышит, как открывается дверь гостиной, а потом – голос его жены.

– Ну наконец-то! Как чудесно! Мы все вчетвером, как в старые добрые времена. А где вы оставили детей?

Баби целует Раффаэллу.

– Они оба у меня дома, с Леонор. Они смотрят мультики, а потом уснут вместе.

Приходит Клаудио.

– Я рад, что Массимо и Васко – в мире и согласии. Как мы!

И он целует дочерей, прижимая их обеих к груди, что Баби и Даниэла ненавидели с самого детства, но у них никогда не хватало смелости ему об этом сказать.

– Осторожно, папа! – кричит Даниэла. – У меня пирожные!

Раффаэлла быстро выхватывает сверток из ее рук.

– Ну вот, не хватало только, чтобы ваш отец устроил еще и это! Давайте садиться за стол. Иман!

Домработница приходит, чтобы выслушать, что скажет хозяйка, и здоровается с обеими молодыми женщинами.

– Возьми этот сверток и положи его в холодильник.

Потом, когда Иман уходит, она улыбается Даниэле.

– Как мило, вы зашли к нам, в этот дом на площади Эвклида, как в прежние времена.

Баби уточняет:

– Да, мы специально купили коробку с маленькими пирожными. Мне очень нравится, что так я смогу попробовать разных. И к тому же там шесть шоколадных трюфельных пирожных, значит я смогу съесть по крайней мере два.

Клаудио развлекается тем, что ее поддразнивает:

– Хочу попробовать стащить у тебя их все.

– Даже и не пытайся, папа! Улучив момент, я выкраду их из холодильника.

Клаудио ее обнимает, а потом шепчет ей на ухо:

– Я уже сказал Иман, чтобы она их спрятала.

И он делано смеется садистским смехом.

– Ну вот… – Даниэла садится. – Когда я была маленькой, а ты так смеялся, я тебя боялась.

Раффаэлла тоже садится.

– Так, значит, всякий раз, когда ты плакала, это было из-за него: ты вспоминала этот его смех…

– Нет, мама. – И она бросает взгляд на Баби, вспоминая, как они откровенничали. – Это было из-за другого.

– Ну и что у нас вкусненького? Сегодня я так счастлива, что нарушу диету!

– Ну а мне очень любопытно узнать, почему это вы сами напросились в родительский дом.

– Потому что мы никогда не встречаемся.

Раффаэлла смотрит на Даниэлу и поднимает бровь.

– А ты действительно думаешь, что твоя мать такая дура? – Но Раффаэлла не дает ей времени ответить. – Иман, принеси, пожалуйста, закуску.

Они начинают спокойно есть. Даниэла рассказывает разные смешные истории о работе. Все временно перестают думать о серьезном и слушают с любопытством, часто смеются. И даже Раффаэлла, которая всегда была самой непреклонной, уже не сдерживается и смеется, искренне веселясь. Баби и Даниэла с удивлением переглядываются, но они счастливы и радуются этой невероятной неожиданности – до тех пор, пока не наступает время принести пирожные. Тогда Даниэла быстро встает.

– Я сама схожу!

И она бросается на кухню, опережая отца, который уже начал вставать.

Она возвращается со свертком, кладет его на середину стола и разворачивает. К бумаге приклеилось немного теста, крема и шоколада. Даниэла проводит по ним пальцем и облизывает его, наслаждаясь вкусом разных сладостей.

– Даниэла! Да что ты такое делаешь?

– Наслаждаюсь, мама!

– Да ты все та же…

– Ты права, но в этот вечер я пришла сюда не только ради удовольствия посидеть с вами, но и чтобы сообщить вам две новости, прямо между собой не связанные.

Раффаэлла ее останавливает:

– Подожди секунду.

А потом громко кричит:

– Иман! Сделаешь кофе?

Из кухни слышится ответ:

– Хорошо.

– Спасибо. Давай дальше.

Клаудио этим пользуется, берет трюфельное пирожное и два шоколадных бенье и кладет их себе на тарелку.

Даниэла на них смотрит.

– Я могу продолжать, папа?

Клаудио только что засунул себе в рот целое шоколадное бенье и потому не может говорить, но что-то мычит.

Баби это замечает и смеется.

– О боже, сейчас мама будет его ругать.

Но Раффаэлла на него даже не смотрит.

– Я сказала: «Давай дальше», мне любопытно…

Даниэла играет с крошками на столе, а потом продолжает:

– Так вот, я говорила, что мне надо сказать две вещи, но они между собой не связаны. Первая новость такая: я рассталась с Филиппо.

Раффаэлла прикидывается изумленной.

– Ну надо же! А почему? Ты говорила, что он очень влюблен, и тебе казалось, что он тебе подходит.

– Я ошиблась. Ничего странного не случилось, но я поняла, что мне, чтобы быть с кем-то, нужно его любить или, по крайней мере, так думать. А если я замечаю, что совсем его не люблю, сколько бы я ни старалась, то не нахожу причины оставаться с ним. Потому-то я его и бросила. Он пришел ко мне домой, всеми способами старался меня убедить, даже прислал красные розы на длинном стебле…

Клаудио думает о своих тюльпанах, которые заранее заморозили.

«Двенадцать евро, если быть точным, но это не помогло. Значит, я опять холостяк», – думает он.

Раффаэлла смотрит на дочь слегка саркастически.

– И ты напросилась на ужин для того, чтобы сообщить нам эту трагическую новость?

Даниэла ей улыбается.

– Нет, мама. Не только для этого.

Тут входит Иман с подносом, на котором четыре чашки кофе и сахарница, но, похоже, этого никто не замечает. И только Клаудио еле слышно лепечет: «Спасибо».

– Я поставлю его здесь?

Раффаэлла на нее даже не смотрит.

– Да, спасибо. Оставь нас.

Баби ее не поддерживает, но она же не у себя дома. «Прости нас, Иман», – думает она.