Первопричина 3: СССР, любовь и магия - Артём Соболь

Подхожу к застывшим в довольно странной позе девушкам, высовываю язык, тянусь… Оля и Маша судорожно выдыхают, довольно жмурятся и как я понимаю уже мысленно благодарят Вараксину. Как вдруг…

— Целуйтесь, дети мои, — подняв руки улыбается Яна.

— Вот именно поэтому, я и не хочу в поход, — отходя обратно и закуривая качаю головой. — Потому как я сдержусь. Сдержусь чтобы они не делали, но вот куча доброжелателей… То есть вы, легко можете мне всю малину обломать.

— На тебя не действует? — удивляется Яна. — Поразительно. А как?

— А хрен его знает, — развожу руками и подхожу к девушкам. Стучу пальцем в лоб Громовой и спрашиваю: — Есть кто дома? Не важно. Короче слушаем меня, обе. У нас с вами ничего не будет. Не будет, потому что не будет. Никогда. Ни за что. Ни при каких условиях. Предлагаю закрыть этот дурацкий вопрос.

Девушки уныло вздыхают, переглядываются и смотрят на меня.

— Не сдадимся, — в один голос говорят обе.

— Да что вы такие упёртые? У меня есть две. Две! Понимаете? Мне больше никто не нужен. Две!

— Три… — доносится со стороны голос Женьки.

— Нет, Тихонова, — глядя в сторону, туда где предположительно стоит под маскировкой Женька улыбаюсь. — Теперь две. Да. С недавних пор. Всё, бывайте. От меня подальше держитесь. И это… Вараксина. Если хочешь со мной общаться, не делай так больше. А то мало ли.

— Мало ли что? — складывает руки на груди Яна.

— Ну сама подумай. Я, за проявленную глупость, легко могу от девушки отказаться. От тебя, малознакомая мне личность, и твоего драмкружка я откажусь ещё легче.

— Отобьёшься от коллектива? И как потом жить будешь?

— Легко и спокойно. Без лишней головной боли вами вызываемой. Я здесь чтобы учиться, в последствии работать. А не шуры-муры с на голову слабенькими крутить и в их разборках участвовать. Понятно? Так, вопрос с походом закрыт, я не иду. Бывайте.

Выхожу из курилки, выдыхаю и только собираюсь зайти в класс, как меня останавливает дежурный. Говорит что меня очень хочет видеть директор и жестом просит следовать за ним.

Перебирая варианты топаю к директорской. Постучав захожу и вижу странно весёлого Палыча. А вот стоящая у стола Таня, ещё злее чем с утра.

— Здрасте, Иван Палыч. Вызывали?

— Вызывал, — пододвигая к себе стопку бумаг улыбается директор. — Жалобы на тебя. И на Татьяну Ивановну. И на Громову с Ивановой. Вот видишь сколько бумаги извели. Так что там у нас. Аморальное поведение в учебном заведении. Совращение учеников. Нарушение дисциплины. Кое-кто…

— Жилины, — кивнув нагло улыбаюсь. — Вот же неугомонные. И что теперь?

— А ничего, — разводит руками директор. — Комиссия запросила записи с камер, у всех преподавателей взяли показания. Дело подробно изучили в Свердловске, ничего предосудительного в вашем поведении не нашли. Плюс я поручился за тебя. И не только я. На работе положительную характеристику написали. В милиции тоже похвалили и грамота твоя роль сыграла. А раз ничего такого комиссия не нашла, это дело передали под мою ответственность. Но, просто так оставлять это, я вам категорически не советую. Татьяна Ивановна, возьмите вот эти бумаги и идите в милицию. С клеветой, особенно с такой наглой необходимо разобраться. Игорь, без рук. Жилиных, всю их семейку, лучше не трогать. Пусть этим милиция занимается.

— Спасибо, Иван Палыч. Очень тронут. Значит моей жене ничего не будет?

— Ах, — прижав руки к груди краснеет Таня.

— Твоей жене точно не будет, — усмехается директор. — Однако от тебя я жду благоразумия. Всё, идите. Мне ещё с товарищами Громовым, Ивановым и Тихоновым пообщаться надо.

Хватаю Таню за руку, вытаскиваю в коридор…