Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились - Герберт Фейс

Президент и Маршалл также знали о другом возможном развитии событий, при котором это превосходство может сделаться еще более сокрушительным. Еще перед отправкой в Ялту им было доложено, что, вполне возможно, вскоре можно ожидать появления новой бомбы гораздо большей разрушительной силы, чем существующие. Генерал Гроувз, глава Манхэттенского проекта, в письме от 30 декабря информировал Маршалла, что первый образец будет готов в августе, следующий – до конца года, а остальные в ближайшее время после этого. Предсказывалось, что взрывная сила первой бомбы будет эквивалентна 500 тоннам тротила; а следующая из этой серии будет вдвое сильнее.

Предположительно, Черчилль тоже знал об этом новом оружии, хотя в открытом отчете об этом не говорится.

Но решающее влияние, которое это оружие могло оказать на окончание войны, не было осознано на основании этого первого отчета и любых других, которые могли быть получены до Ялтинской конференции. Целью этого отчета было определить график операций на Тихом океане под кодовым названием «Аргонавт». В нем повторялся и тем самым подтверждался следующий параграф из декабрьского меморандума Объединенного совета начальников штабов:

В свете того, что мы позднее узнали о развитии ядерного оружия, это представляет собой загадку. Ни президент, ни Объединенный комитет начальников штабов не объясняли своих мыслей по этому вопросу. Поэтому историку ничего не остается, как только искать (или выдумывать) причины. Несколько таких причин, похоже, дают правдоподобное, хотя и не подтвержденное доказательствами объяснение. Во-первых, следует помнить о присущей военным осторожности, которой они обучены. Их учили, что лучше не рассчитывать на оружие, пока оно не появилось и не оправдало себя. Даже если прогнозы относительно мощности нового оружия подтвердятся, только несколько образцов новых бомб будут изготовлены и поставлены армии в течение следующих двенадцати месяцев. К тому же предсказанная взрывная сила – 500-1000 тонн тротила, – во много раз превышающая силу любой из используемых до сих пор бомб, была не больше, чем у груза, доставляемого в Германию за один-единственный массированный налет бомбардировщиков. Каждая из бомб, упавшая на Хиросиму и Нагасаки, обладала взрывной силой от 10 000 до 20 000 тонн!

Как бы то ни было, ни признание нашего превосходства в воздухе и на море близ Японии, ни обещание нового оружия, которое может сделать это превосходство неоспоримым, не заставило Объединенный комитет начальников штабов внести существенные изменения в свои планы ведения войны против Японии или задуматься о необходимости вступления в войну русских.

Планы операций были утверждены Объединенным комитетом начальников штабов незадолго до их отъезда из Вашингтона. Рассмотренные 22 января, они должны были завершиться «Планами вторжения и захвата индустриального сердца Японии». В меморандуме, направленном президенту на следующий день, Объединенный комитет начальников штабов подтвердил свои выводы о роли Советского Союза в войне на Тихом океане. Его изложение основных принципов работы по вступлению СССР в войну против Японии начиналось так: «Скорейшее вступление России, имеющей громадный опыт наступательных операций, безусловно, окажет максимальную помощь нашим операциям на Тихом океане. США окажут Советскому Союзу максимально возможную поддержку, не ослабляя наши основные действия против Японии».

Окончательный доклад, представленный 9 февраля в Ялте Объединенным комитетом президенту и Черчиллю, соответствовал стратегической политике, одобренной в Вашингтоне. Трезвость, с которой военные советники оценивали способность японцев продолжать войну, подтверждается следующей фразой доклада: «Мы рекомендуем установить планируемую дату окончания войны против Японии через 18 месяцев после разгрома Германии». Повторяем, это был наиболее осторожный военный прогноз. Он не противоречил усилиям добиться капитуляции только действиями на море и в воздухе и не исключал, что капитуляция может произойти быстрее, возможно, даже без участия Советского Союза. Президент допускал такую возможность. В частной беседе со Сталиным 8 февраля, затронув вопрос о воздушных базах на Дальнем Востоке, он выразил надежду, что непосредственного вторжения на Японские острова не потребуется и что интенсивные бомбардировки смогут уничтожить Японию с ее армией, тем самым сохранив жизни многих американцев.

Как бы ни сомневались американцы и британцы, капитулирует ли Япония до того, как ее наземные войска будут полностью разгромлены, а острова оккупированы, Сталин и русские сомневались еще больше. Весь план их операций на Тихом океане и комментарии к этому плану говорят о том, что они допускали возможность японского вторжения в Приморье, ожесточенных боев в Маньчжурии и на Японских островах. Несмотря на осведомленность об ущербе, причиненном бомбардировками союзников в Европе, они не могли представить себе разрушений, которые могут быть произведены союзниками, если их господство в воздухе будет абсолютным.

Дискуссии между американскими и советскими штабами, происходившие под наблюдением Рузвельта и Сталина, имевшие цель скоординировать свои операции против японцев, шли гладко. И снова. как и в Европе, никто в своих отчетах не говорил о влиянии на военные планы политических целей. О них сообщалось в секретном сепаратном соглашении между главами государств.

Официальные советские лица подтвердили предполагаемую дату вступления советских войск в войну на Тихом океане – примерно через три месяца после разгрома Германии. Американцы согласились, что это вписывается в график их операций. К этому времени они подготовятся к высадке первого десанта на Японские острова. Планы операций, разработанные каждой стороной, были четко увязаны между собой. Американцы были в восторге от русской программы действий, а русским не оставалось ничего, как только хвалить широкомасштабные действия американцев.

Обсуждение этих двух планов в Ялте было откровенным, и в ходе его выяснилось, насколько тяжелой все считают войну с Японией.

Должны ли американцы защищать воздушные базы в Приморье? Этот вопрос снова задал в Ялте Объединенный комитет начальников штабов, а Рузвельт по просьбе генералов поставил его перед Сталиным. Ему ясно дали понять, что мы готовы снабдить советские воздушные силы любым вооружением, при условии что операции. проводимые с этих баз, будут совместными или строго согласованными. Наконец был получен ответ, что Советский Союз готов предоставить военно-воздушные базы, но не в Приморье, а дальше к северу, в районе Комсомольска-Николаевска. Американцы согласились.