Битва ставок. Великое противостояние. 1941-1945 - Анатолий Александрович Александров

на предстоящий день имперский комиссар по обороне столицы кричал о неполноценности немецкого народа, для которого все планы национал-социализма оказались слишком велики и благородны. Он продолжал верить в свое высшее предназначение: «Если мы уйдем, то земной шар должен содрогнуться!»

Еще не было и девяти часов, когда «партайгеноссе» Борман направил в баварскую штаб-квартиру фюрера первую в этот день шифрограмму своему уполномоченному Хуммелю. Он просил его сообщить, удачно ли произошла посадка «передовой команды» из Берлина? Спустя всего полчаса рейхслейтер Борман направил по тому же адресу следующую шифрограмму, в которой попросил Хуммеля обратным рейсом обязательно прислать ему «лекарство» [5].

Оперативное совещание 21 апреля было самым коротким за все время войны. Начальник Генштаба ОКХ Кребс доложил обстановку на Восточном фронте: «Положение войск Хейнрици у Штеттина катастрофическое. Русские прорвали его фронт на ряде участков и наступают на Анклам, Фридланд, Варен и Фюрстенберг. Тяжелые бои идут в восточных и южных предместьях Берлина. В ближайшие дни возможен прорыв войск маршала Жукова в центр столицы».

Верховный Главнокомандующий привстал со своего кресла и некоторое время бесцельно водил дрожащими руками по карте Большого Берлина. Но вдруг он выпрямился, тяжело задышал и, широко раскрыв кровяные глаза, закричал визгливым срывающимся тенорком:

- Это ни на что не похоже, Кребс! В создавшихся условиях я больше не в состоянии командовать! Война проиграна! Но если вы, господа, думаете, что я покину Берлин, то глубоко ошибаетесь! Я лучше пущу себе пулю в лоб!

Дальнейшее обсуждение обстановки потеряло всякий смысл. Остаток дня 21 апреля «фюрер-бункер» был заполнен призрачной надеждой на прорыв в Берлин эфемерных войск группенфюрера СС Штейнера. Около восемнадцати часов в Главную Ставку позвонил рейхсфюрер СС Гиммлер и сообщил, что наступление 3-го танкового корпуса СС от Эберсвальде на Берлин началось. Но начальник Главного штаба «люфтваффе» генерал Коллер не подтвердил этого сообщения. Специально посланные им разведывательные «рамы» к каналу Гогенцоллерн засекли местный бой, но не обнаружили движения немецких войск в направлении столицы.

В двадцать два часа начальник Главного штаба «люфтваффе» связался по телефону с генералом Кребсом и попросил его дать, наконец, более точные данные о назначенной фюрером атаке с участием сборных авиационных частей. В разговор тут же включился сам Верховный Главнокомандующий. Гитлер сказал:

- У вас все еще имеются сомнения, Коллер, в отношении моего приказа? Мне кажется, я выразился достаточно ясно. Все силы авиации, которые находятся в северном районе, необходимо немедленно передать генералу Штейнеру. Тот командир, который задержит боевые силы, не позже чем через пять часов заплатит за это жизнью. Лично вы, Коллер, ответите мне головой. Чтобы все до единого военнослужащие авиационных частей были направлены для выполнения поставленной мной задачи!

Начальник Генштаба ОКХ генерал Кребс добавил:

- Всех - всех, Коллер, на атаку из Эберсвальде на юг!

В конце дня 21 апреля, когда начался систематический обстрел центра Берлина советской артиллерией, в «фюрер-бункере» окончательно поселился с семьей Геббельс. Имперскому комиссару по обороне Берлина надежнее стало поберечься в подземелье Имперской канцелярии.

В это же время в Главной Ставке царило приподнятое настроение. Здесь с часа на час ожидался прорыв танковых дивизий группенфюрера СС Штейнера в Берлин. Лишь около десяти часов обстановка у канала Гогенцоллерн прояснилась. Командующий группой армий «Висла» генерал-полковник Хейнрици доложил генерал у Кребсу: вследствие усилившегося нажима войск маршала Жукова соединения Штейнера с трудом удерживают занимаемые позиции. Поэтому ни о каком наступлении на Берлин и речи быть не может! Идея удара группы Штейнера оказалась блефом.

Начальник Генштаба сухопутных войск задерживается с докладом Верховному Главнокомандующему этого удручающего сообщения. И на то нашлась уважительная причина. «Майбах-1», его собственный Генштаб, трясла судорожная лихорадка, танки большевиков ворвались в соседний Барут, а через полчаса они в состоянии были нагрянуть в Цоссен. Неподалеку уже были слышны лающие разрывы их снарядов.

Генерал Кребс вынужденно связался с «фюрер-бункером», скопом доложил Гитлеру обстановку севернее и южнее Берлина и еще настойчивее попросил его о переносе Генштаба сухопутных войск в другое место. В ответ Верховный Главнокомандующий потребовал укрепить южные подходы к столице и вторично отклонил просьбу «генштабиста». В «Майбахе-1» воцарилось обреченное мнение: офицеры Генштаба сухопутных войск должны сами защитить себя от войск маршала Конева, иначе всех их ждет позорный русский плен!

Спустя полчаса приятеля, генерала Кребса, успокаивает шеф-адъютант Верховного Главнокомандующего генерал Бургдорф. Он передает строго секретную информацию: фюрер намерен приказать фельдмаршалу Кессельрингу все войска, сражающиеся по обе стороны Эльбы, между Дессау и Дрезденом, с наступлением темноты двинуть в наступление на Берлин! Это должно спасти столицу.

Сразу после полудня состоялась паническая передислокация «Майбаха-1» в Потсдам: Гитлер разрешил, наконец, убрать из под огня русских Генштаб сухопутных войск. Рваная колонна «генеральских опелей» с трудом продиралась через нескончаемые толпы беженцев, чтобы поскорее обезопасить себя от лавины танков генерала Рыбалко.

В пятнадцать часов 22 апреля состоялось последнее оперативное совещание в Главной Ставке. Некоторое время по его ходу Гитлер пребывал в полузабытьи и вяло реагировал на «отточенные формулировки» Йодля об обнадеживающем развитии обстановки на Итальянском фронте и в Саксонии. И вдруг неожиданно он взрывается криком:

- Что вы ублажаете меня, Йодль, мелочами? Вы лучше скажите, где находится группа Штейнера? Ее удар с севера должен был разбить русских и спасти Берлин!

«Главный оператор ОКВ» уклонился от прямого ответа:

- Мой фюрер, я докладываю вам о содержании тех донесений, которые получены моим штабом на этот час.

Других вопросов Йодлю не последовало. Самый тяжелый вопрос об обороне столицы Кребс отнес на конец доклада и был предельно осторожен в оценках:

- Борьба идет не только в восточных пригородах Берлина, мой фюрер. Русским удалось прорвать фронт 9-й армии к югу от Берлина. Они достигли района Ютербога и создали угрозу захвата крупнейшего склада вооружения и боеприпасов сухопутных войск. Севернее города бой идет в Лихтенберге и Фронау. Здесь - глубокий прорыв русских танков. Судьба Берлина - это вопрос ближайших дней.

Гитлер оторвал взгляд от большой оперативной карты, повторил свой роковой вопрос:

- Может быть, вы, Кребс, все-таки скажете мне, где находится Штейнер со своими атакующими войсками?

После очевидной запинки «генштабист» ответил:

- Мой фюрер, по имеющимся у меня сведениям, атака 3-го танкового корпуса СС была пресечена войсками Жукова в самом начале. Отвлечение же сил из Берлина облегчило бы прорыв большевиков на северные окраины столицы.

Ответ с «намеком» генерала Кребса породил долгое молчание. Наконец, Гитлер прервал его. Тихим голосом он попросил всех присутствующих, кроме Кейтеля, Йодля, Кребса, Бургдорфа и Бормана, покинуть помещение. Когда дверь за последним, камердинером Линге, закрылась, Верховный Главнокомандующий