Дивизион: Умножающий печаль. Райский сад дьявола (сборник) - Георгий Вайнер

Небольшие группы по 5—10 человек, вооруженных до зубов, готовы противостоять правительству в любых формах и целью своей полагают тотальный терроризм. Год назад было намечено взорвать здание федерального правительства в Оклахома-Сити. Покушение не удалось, потому что ракета взорвалась в руках у террориста. (Здание федерального правительства в Оклахома-Сити было взорвано Тимоти Маквеем два года спустя.) Среди перехваченных документов существуют планы запустить в водоснабжение цианистый калий, взрыв больших нефтяных терминалов, сбор любыми средствами денег на покупку земель для «Белого бастиона». «Белым бастионом» милитанты называют находящиеся в непроходимой глуши территории, почти ненаселенные, не контролируемые властями. Здесь осуществляется военизированная подготовка армии бойцов освобождения Соединенных Штатов от империалистов, негритянской черноты и проклятых жидов – «кайков». Первый основатель АРА Ричард Ботлер избрал Гайди-Лейк в Айдахо в качестве штаб-квартиры, а в Элохим-Сити Роберт Миллер собирает, обучает и отправляет на задания вооруженные отряды. Их тактика – призыв небольшим отрядам создавать хаос, всячески саботировать деятельность правительства и финансовых институтов. Официальных лидеров АРА не называет, а клановость позволяет им довольно четко пресекать любые попытки спецслужб ввести в ряды организации своих информаторов. Пока единственным агентом ФБР, выполнившим свое задание и вернувшимся живым, был Шон Кенни. Он сорвал операцию по ограблению Цинциннати-банка.

Ларс Эрик Нельсон. «Дейли ньюс», Нью-Йорк

С обочины раздолбанной шоссейки Эд отмахнул им бутылкой рома взлет, Кейвмен дал газ и отпустил тормоз.

Ветер от винтов трепал гриву Эда, он махал руками, и Хэнк сквозь натужный треск измученных моторов слышал отдельные слова:

– Приеду… Жди… Выпьем…

«Бичкрафт», трясясь, дребезжа и подпрыгивая, бежал по дороге. Хэнку самолет нравился, но он боялся, что машина развалится еще до взлета. Все в ней колотилось, билось, звучало. К фюзеляжу были почему-то привязаны алюминиевые проволоки. Хэнк с отвращением смотрел, как при форсаже на крыле дрожит лужица коричневого масла, может быть, из левого двигателя.

Кейвмен выжал до упора газ и взял на себя рычаг – машина будто ударилась задницей о землю и оторвалась от дороги. Самолет уже летел, но не поднимался. Планировал на высоте футов тридцати и явно не собирался забираться выше. Дорога под ними упиралась в лес, дальше была видна вода – бескрайний болотный разлив. Хэнк чувствовал пронзительный сладкий холодок под ложечкой, будто кварту ванильного мороженого засунули за пазуху.

Перед самым лесом Кейвмен чуть довернул машину и мрачно сказал:

– Ну, ты, кобыла, поднимайся…

И самолет подскочил над лесом, над протокой, над бесконечным затеком болота – полетел!

Они двигались на северо-запад часа полтора, и Хэнк предположил, что они уже над Луизианой. Кейвмен усмехнулся:

– Да мы почти прилетели…

Сели на небольшом поле, окруженном высоченным лесом. На опушке стояли домики, из которых вывалил на звук самолета народ. Почти все – с автоматами и ручными пулеметами.

Кейвмен выключил двигатели, и наступившую тишину рассекла автоматная очередь – парнишка, ростом сам с автомат, салютовал им.

– Не рановато ли парню играть с автоматом? – спросил тихо Хэнк.

Кейвмен ответил серьезно:

– Здесь дети с оружием не играют… Научился держать ложку – держи автомат… Они предпочитают «узи» – все-таки полегче…

Публичка встречала их пестрая. Некоторые – совершенные лесовики, другие сохранили на себе малозаметные чешуйки городского быта. Старший отдал по-военному честь Кейвмену:

– Салют, генерал! – Протянул руки к Хэнку: – Рад тебя видеть, брат! Уже о тебе наслышаны. Присоединяйся к хорошей компании…

В приземистом бревенчатом доме стояли длинный дощатый струганый стол, дубовые лавки и ружейная пирамида у дверей. На столе дымилась еда, а в галонной бутыли из-под яблочного сока янтарно желтела какая-то жидкость – наверняка не сок. В доме не было электричества, канализации, воду держали в пластмассовых ведрах. Хэнк подумал, что лесовики-партизаны отъехали на 200 лет назад.

– Садись, ты здесь не гость, – подтолкнул его в спину Кейвмен и налил ему кружку освежающего напитка – настоящего чистейшего кукурузного самогона.

Все выпили и разом заорали:

– С прибытием, товарищ! Добро пожаловать!..

И понеслось! Все говорили громко, жадно жрали, много пили и спорили все одновременно.

О’Рурк рассказывал о какой-то Джейн, у нее, мол, можно за сорок долларов хорошо перепихнуться, правда, лень ехать семьдесят миль. Спорили о том, какое виски лучше – скотч или бурбон, потом согласились, что бурбон все-таки лучше, а лучше бурбона только их самогонное пойло. Затем спорили о том, что лучше – винтовка «М-16» или автомат Калашникова. Долго перечисляли достоинства и недостатки автоматов и пришли к выводу, что для их целей лучше русский автомат «АК-47», «укороченный», который они называли «ублюдок». Лысый рослый бородач, не обращая ни на кого внимания, играл в дартс – неостановимо, как машина, он бросал дротики в мишень и, промахиваясь, очень громко скрипел зубами.

Сидевший напротив Хэнка полоумный интеллигент-паупер настойчиво втолковывал ему:

– Проклятые жиды-кайки, как черви, изъели нашу страну… Ты взгляни на нашу государственную печать – и все станет ясно…

– А что там еврейского? – удивился Хэнк.

Паупер с лучезарным взглядом вдохновенного маньяка пронзительно захохотал:

– Все! Все! Там всех государственных символов по тринадцать штук! Орел на печати держит в одной лапе ветвь с тринадцатью листьями, в другой – тринадцать стрел!..

– И что? – обитал в невежестве Хэнк.

– Это же тринадцать символов веры жидов, это «тринадцать атрибутов милосердия Иеговы»! А в сумме – двадцать шесть! Это гиматрия Тетраграмматона – скрытого тайного имени жидовского Бога!.. – бушевал партизан-теоретик.

Хэнк еле держался на ногах, когда распахнулась дверь и в дом с шумом ввалился их главарь Шон О’Риордан, похлопал по плечу Кейвмена – привет, генерал! – крепко обнял Хэнка и сказал в наступившей почтительной тишине:

– Ты – настоящий герой…

Хэнк пожал плечами.

– То, что ты убил тысячу узкоглазых во Вьетнаме, – это хороший поступок, – одобрил О’Риордан боевые заслуги Хэнка. – Но то, что ты пришиб проклятого копа, – это подвиг гораздо больше…

О’Риордан говорил законченными длинными периодами, помогая себе во время разговора энергичными жестами, и в его гладкой городской университетской речи, так не похожей на гугнивое бормотание лесовиков, было много театральной страсти и настоящей ярости. Он объяснял, что их задача – свалить это проклятое правительство, грязную власть империалистов, жидов и вонючих негров, кровососов на шее настоящих арийских американцев, основателей, открывателей и созидателей этой земли, тех, кто создал и накопил все это огромное богатство, которое эти паразиты праздно и пакостно транжирят в своих корыстных интересах.