Дикая роза - Альберто Альварес

Агент Роча спросил Дульсину, не удивляет ли ее происшедшее.

Она ответила, что вначале подумала, будто все это дурная шутка. Роча сказал, что, к сожалению, после беседы с ним она удостоверится в обратном.

— Он жив? — спросила Дульсина, поняв по тону агента, что покушение не имело рокового исхода.

— Жив, — ответил агент. — Но мало кто из врачей верит, что он выживет…

Встреча в полиции была недолгой. Они мало что могли сообщить друг другу. И Роча решил, что им обоим следует повидать жертву покушения.

Федерико поддерживали кислородом. Увидев Дульсину, он занервничал, забился на подушке.

— Кто это сделал, Федерико? — спрашивала она. — Ты видел покушавшегося или нет? Не умрешь же ты, не сказав, кто он? Скажи, чтобы мы могли отомстить!

Ее слова заставляли его с беспомощным ужасом смотреть на агента Рочу, молча следившего за происходящим.

Когда торопишься, всегда так: светофоры, как назло, предпочитают красный свет зеленому, а на нерегулируемых перекрестках справа от тебя, как правило, оказываются неторопливые водители, тем не менее не желающие уступать свое преимущество на право проезда через перекресток.

Ольга была еще неопытным водителем и правила соблюдала свято.

Телефон у Ирмы был глухо занят. А Ольге не терпелось узнать, что она скажет об этом ужасном сообщении в вечерних газетах.

Когда Ольга ворвалась к ней, Ирма только что повесила трубку после ничего не значащего разговора с дальней родственницей о методах ухода за кожей лица.

Ирма не знала о покушении на Роблеса. Или делала вид, что не знала. Ольге было страшно признаться в этом самой себе, но у нее вдруг мелькнула мысль, не Ирма ли совершила то, о чем сообщалось в газетах. Она ведь не раз говорила Ольге, что лиценциат Федерико Роблес заслуживает смерти.

Они были достаточно близкими подругами, чтобы Ольга так прямо и спросила:

— Послушай, Ирма, ты знаешь, я тебя не выдам: может быть, это ты стреляла в Роблеса?

Ирма отрицательно покачала головой.

— Нет, Ольга. Хотя и желаю ему смерти.

Это было вполне понятное желание: побыть около мужа, у кйторого шансы на жизнь не так уж велики.

И медсестра, которую сегодня разрывали на части послеоперационные больные, согласилась оставить Дульсину с больным, предупредив ее только, что больного нельзя будить и ни в коем случае нельзя разговаривать с ним, если он проснется сам.

Федерико открыл глаза довольно скоро после того, как медсестра ушла. Он увидел сидевшую рядом с ним в полном одиночестве Дульсину, и в его широко раскрывшихся глазах появился ужас.

Она смотрела на него с холодной усмешкой. Так продолжалось несколько мгновений. Потом Дульсина подошла к дверям палаты и выглянула в коридор.

Он был пуст. Дульсина вернулась к постели раненого. Минуту-другую она смотрела на него. Потом протянула руку к установке, подающей кислород в легкие Федерико Роблеса.

Несколько раз дернувшись на подушке, голова лиценциата откинулась и замерла навсегда. Безжизненно упала рука со скрюченными пальцами.

Какое-то время Дульсина сидела неподвижно. Когда на ее крик о помощи примчалась медсестра и кинулась к постели больного, жена Федерико Роблеса с надеждой спросила ее сдавленным шепотом:

— Он жив?

Медсестра отрицательно покачала головой и с сочувствием посмотрела на вдову.

— Постарайтесь взять себя в руки, — сказала она. …Примерно в это же самое время на одной из пустынных улиц вечернего Мехико с трудом передвигавшаяся на тяжелых, обессиленных ногах Кандида оперлась о стену чужого дома. Она не знала, где она находится. Она не знала, куда идет. Беспомощно опускаясь на холодную землю, она произносила только два слова: «Федерико» и «смерть».

На этот раз, хотя Томаса и была больна, голова у нее была ясная, и, отворив дверь на громкий, нетерпеливый стук, она сразу же узнала Паулетту.

Они крепко обнялись. Роке и детектив Кастро скромно примостились на стульях в углу комнаты, не мешая разговору двух женщин, которым было о чем поговорить…

Именно в этот вечер Роза не смогла пройти мимо играющих на пустыре в футбол мальчишек.

Кто знает, когда еще теперь ей удастся погонять мяч? Нескоро, наверно… Зато потом она будет учить своего сынка, может и не очень профессиональному, но такому удалому удару «с носка», которым она забила столько голов хоть тому же Палильо, между прочим довольно шустрому, несмотря на лишний вес, вратарю…

Паулетта несколько раз порывалась пойти поискать ее. Томаса и Роке удерживали Паулетту. Наконец за дверями раздался веселый голос Розы, прощавшейся с кем-то из мальчишек, потом здоровавшейся с Каридад.

Войдя в дом, Роза остановилась в дверях, изумленно глядя на красивую нарядную даму, в которой узнала свою давнюю покупательницу.

— Это вы? — широко улыбнулась она. — Вот здорово! А чего это вы в наш «Шанхай» заехали?

Встретив молчание, она удивленно обвела всех взглядом и увидела, что у всех, за исключением, может, незнакомого дядьки полицейского вида, хоть и в штатском, глаза полны слез, и все смотрят на нее с какими-то странными улыбками, такими трогательными, что ей самой плакать захотелось.

— Что молчите? Да что с вами? — спросила она, стараясь оставаться спокойной и не понимая, что происходит.

Томаса и Паулетта заплакали уже не таясь.

— Знала бы ты, доченька… — пробормотала Томаса. — Да ведь она… она…

— Ведь я твоя мать, Роза, — докончила за нее Паулетта. Несколько мгновений Роза стояла неподвижно. Потом вдруг бросилась вон из комнаты. Все окаменели. Только детектив Кастро не растерялся. Мгновенно распахнув окно, он выглянул в него, высунувшись чуть не до пояса.

Потом обернулся к находящимся в комнате и, успокоив их жестом, пригласил всех посмотреть туда, куда только что смотрел он сам.

И все смогли увидеть, как коленопреклоненная Роза горячо и радостно молится у алтаря Девы Гвадалупе, у алтаря, точно такого же, как тот, в Вилья-Руин, у алтаря, сооруженного возле их дома руками Розы и Томасы в первые же дни после их переезда на новое место.

Роза молилась в голос, не скрывая от всего «Шанхая» своей благодарности любимой святой.

— Спасибо тебе, Девонька Гвадалупе, спасибо, моя красавица, спасибо тебе!

Вряд ли кто-нибудь из них полагал, что их первая после свадьбы размолвка случится так скоро. Леонела была в ярости.

— Почему мы не можем немедленно ехать ко мне? Лиценциат Роблес всегда был твоим врагом. И Кандида тоже сделала тебе немало гадостей.

— Странно, что мне надо тебе объяснять это. Но Дульсина все-таки моя сестра, — говорил он.