Ночь империи - Дарья Богомолова

– Мне жаль, что так получилось, но пока я ещё отношусь к тебе по доброму, Самаэль.

– Так начни относиться, как к остальным!– в бессилии взмахнул руками тави.

– Это единственный раз, когда я не выполню твою просьбу,– Иблис зазвучал неожиданно строго.– Те, кто отвергал мою дружбу, уже или мертвы, или находятся в местах столь жутких, что о них не стоит даже говорить вслух. Считай это платой за те услуги, что я тебе оказывал, и помни, что отказов я больше не приму. Моё решение окончательно и не подлежит обсуждению.

Указав на дверь, он сцепил пальцы в замок:

– Ты и те, кого успеешь забрать. Исчезните из города до рассвета.

1.

– Десять минут,– Гленн выглянул через небольшую щель в коридор, после чего закрыл дверь и тут же привалился к ней спиной.– Не больше.

Владыка не слышал его, молча глядя на первого тави. После всего произошедшего Самаэль, должный бы пачками выводить людей из города, пока дали такую возможность, явился к нему. Воспользовался помощью наёмника, умудрявшегося полностью пользоваться расположением к себе Князя и работать на два лагеря сразу, выкрал время – всё для того, чтобы заявить, что уйдут они вместе.

– Забрать меня?– валакх нервно усмехнулся, разводя руками.– Ты в своём уме? Он вам жизни не даст. Землю носом взроет, чтобы найти.

– Мы уйдём в Чертоги,– с не меньшей нервозностью отозвался Самаэль.– Ты сам говорил: туда никто толком и пути не помнит, кроме тебя с Ноктисом. Ну, ещё я помню. Всё – только трое, от кого он узнает?

Отойдя от друга, он со свистящим вздохом запустил пальцы в волосы и замер, уставившись в пол. Отказаться от Владыки было равносильно признанию проигрыша – не в глазах Иблиса даже, в глазах народа.

Они могли ни разу в жизни не видеть правителя, но тот оставался для них непоколебимым символом независимости и мощи страны. Узнай они, что солнце и луна их империи сдался, уповая на милость завоевателя, пусть даже от этого зависело благополучие остальных, этого бы не простили. Не прошло бы и пары месяцев, как народ начал бы смотреть на ифритов не как на врагов, а как на альтернативу, которая оказалась сильнее того, что было у них раньше.

Какой бы развитой страной ни была Эрейя, одно в ней всегда оставалось неизменным – силу признавали выше всего остального. Можно было быть прекрасным дипломатом, лучшим философом, но проиграй одну войну так, как нынешнюю, и от тебя отворачивались.

– Не страна виновата в произошедшем с Лилит,– Айорг осторожно сделал шаг в его направлении.– Не страна виновата, что она уже несколько недель не встаёт с постели и, скорее всего, больше никогда не сможет иметь детей. Не страна привела всё к этому моменту. Это был я, мои решения, и он хочет за это отыграться.

Мельком глянув в сторону Гленна в надежде найти хоть какую-то поддержку – какая ирония – он добился только того, что тот вяло пожал плечами в ответ. С едва слышным фырканьем валакх отвернулся и снова отдал всё внимание первому тави, делая ещё один шаг к нему.

– Пока я буду здесь, он ничего не станет делать. Он будет занят. Пару месяцев, большее – год. Потом потеряет интерес.– Сократив расстояние достаточно, он тронул Самаэля за локоть.– Это особенность возраста. Чем старше, тем быстрее начинаешь скучать – по себе знаю. У вас будет год, чтобы вернуть страну – потом он будет снова готов швырнуть своих людей в открытый конфликт, чтобы развеяться.

– Ты – Владыка,– первый тави повернулся к нему, хмурясь.– Думаешь, народ с радостью побежит ко мне, если узнает, что их правитель остался здесь? А если тебя убьют? Что нам тогда делать? Масру на престол посадить, или Джевиша? Или, может, Сонрэ?!

На пару мгновений стушевавшись, Айорг начал взвешивать все «за» и «против», но в итоге махнул рукой на эту затею. Не то время и не то место были для попыток понять, стоит ли сообщать Гринду ту информацию, что была у него в рукаве последние сто сорок лет.

Отступив от первого тави, валакх после недолгих промедлений кинулся к столу. Его покои и рабочий кабинет пока ещё принадлежали ему, но, насколько долго это могло продлиться, сказать точно было нельзя. Присев возле ящиков по правой стороне, он выдернул нижний из них с корнем, роняя на пол, и принялся копаться в бумагах.

Нужная нашлась на самом дне, плотно запечатанная до сих пор не потревоженной печатью самого Владыки Мортема, но лично Айоргу не нужно было вскрывать её, чтобы знать содержание. Это писали при нём и именно по его просьбе согласились сделать второй экземпляр. В тот момент оба посчитали это разумной мерой.

– Вот,– схватив свиток, валакх вернулся к Самаэлю и протянул находку ему.– Это посмертный указ Мортема. Открывай.

Первый тави с сомнением уставился на свиток. Его мысли можно было понять – посмертный указ зачитывался во всеуслышание всему дворцу сразу после подтверждения факта смерти правителя, дальше его разносили в народ уже глашатаи. Существование запечатанного документа подвергалось огромному сомнению и могло сразу без проверки быть названо подделкой.

– Открывай, ну!

Смирившись с происходящим, Самаэль забрал свиток и, разломив печать, развернул. Первые несколько секунд лицо его не переставало выражать сомнения, но, чем ближе к концу, тем более растерянным начинал выглядеть тави.

Закончив читать, он опустил было документ, но потом, нахмурившись, перечитал последнюю часть указа ещё раз. И ещё раз.

– Это бред,– нашёлся он с хоть какими-то словами.– Айорг, это бред. Я – Гринд, я военный, я не могу быть-

– Именно поэтому я не отказался,– перебил его валакх.– И именно поэтому главы ведомств и народ видели и слышали, как зачитывают второй экземпляр, где о тебе нет ни слова. Я уговорил Мортема сделать его на всякий случай.

– Так пусть так и остаётся!– Самаэль взмахнул рукой со свитком, попытавшимся свернуться в своё привычное состояние.– Меня уже считают приспешником огненных! Если я покажу им это, они назовут это подделкой.

Он немного наклонился, чтобы оказаться на одном уровне с Владыкой, прижимая свободную руку к груди.

– Я – военный. Солдафон! Понимаешь? Мы не в сказке живём, чтобы я вдруг был каким-то избранным!

– Нет, не в сказке,– согласился Айорг,– мы живём в реальности, в которой Деймос Гринд оказался мужчиной, необходимым Магали Гесселинг. Дал ей право почувствовать себя нужной и любимой, дал ей право стать матерью двух прекрасных детей. И так уж в нашей реальности сложилось, что её правнук и правнучка – единственные оставшиеся представители династии – живы и здоровы.

Взяв первого тави за руки, он заглянул ему в глаза.

– Это жизнь. Половина дворца – двоюродные и троюродные родственники, здесь все спят со всеми. Магали просто оказалась в любви вернее своего мужа и не разменивалась на слуг и придворных.

Гленн, до этого сохранявший молчание, деликатно прокашлялся, таким образом напомнив о лимите времени. Отпустив тави, Айорг отошёл к столу и, осмотрев разбросанные по полу бумаги, решил, что спасать их смысла нет. Все эти приказы и договорённости отныне оставались в прошлом, а через год, если повезёт, новый правитель заключил бы и подписал новые.