Большая охота на акул - Хантер С. Томпсон

Пока мы бежали по коридору, я сорвал с баула один из бэджиков «ПРЕССА» и сунул его Блуру.

– Когда будем у выхода на посадку, начинай им размахивать, – сказал я, отпрыгивая в сторону, чтобы пропустить процессию монашек. – Pardonnez! – кричал я. – Prensa! Ргеnsa! Mucho importante!*

* «Извините! Пресса! Пресса! Очень важно!» – (исп.).

Блур подхватил мои вопли, когда, сломя голову и бессвязно завывая на ломаном испанском, мы подбегали к выходу на посадку. Кабинка контроля была сразу за стеклянными дверьми, ведущими на взлетную полосу. Трап был еще полон пассажиров, но часы над выходом показывали ровно 11:20 – время вылета. Наша единственная надежда – юркнуть мимо копов у стойки и рвануть в самолет за секунду до того, как стюардесса закроет большую серебряную дверь.

Перед стеклянными дверями нам пришлось притормозить, но мы размахивали билетами и орали «Рrensа! Prensa!». К тому времени по мне ручьем тек пот и мы оба задыхались.

Когда мы ввалились через порог, дорогу нам заступил невысокий, с виду мускулистый коп в белой рубашке и черных очках.

– Сеньор Блур? Сеньор Томпсон? – резко спросил он. Глас возмездия.

Я остановился так резко, что едва не упал, и обвис на стойке, но ботинки Блура на кожаной подошве не затормозили на мраморном полу, и, проскользнув мимо меня, он на полной скорости врезался в кадку с десятифутовой пальмой, уронив сумку и сломав несколько веток, за которые пытался уцепиться, чтобы не упасть.

– Сеньор Томпсон? Сеньор Блур?

Думать наш обвинитель мог только одну мысль зараз. Прибежал его помощник и помог Блуру подняться на ноги. Еще один коп подобрал с полу сумку и отдал ему.

Я был так измучен, что сил хватило только покорно кивнуть. Выкликнувший наши имена коп вынул у меня из руки билет, посмотрел и вернул мне.

– Ага, – сказал он с усмешкой. – Сеньор Томпсон. – Потом он перевел взгляд на Блура. – А вы сеньор Блур?

– Он самый, черт побери! – рявкнул Блур. – Что, мать вашу, тут происходит? Это возмутительно, столько воска на полу! Я едва не убился!

Низенький коп снова усмехнулся. Я не мог сказать наверняка, была ли в его улыбке доля садизма. Но теперь это не имело значения. Они нас прищучили. Я наспех перебрал мысленно всех знакомых, которых Посадили в Мексике, нар-кошей, которые слишком долго испытывали удачу и стали беспечны. Несомненно, в тюрьме мы найдем друзей, я почти слышал, как они выкрикивают радостные «привет», когда нас выводят на двор и снимают наручники.

Эта сцена пронеслась у меня в голове за миллисекунды. Дикие крики Блура еще звенели в воздухе, когда коп начал подталкивать меня за дверь к самолету.

– Скорей! Скорей! – твердил он, а за спиной у меня его помощник подстегивал Блура.

– Мы боялись, вы опоздаете на самолет, – говорил он. – Мы объявляли по системе оповещения. – Тут он расплылся в улыбке. – Вы едва не опоздали на рейс.

* * *

Мы почти до Сан-Антонио долетели, прежде чем я взял себя в руки. Адреналин все еще тяжело ухал у меня в голове; сцена на посадке полностью нейтрализовала кислоту, алкоголь и усталость. Нервы у меня были так раздерганы, что, когда самолет взлетел, мне пришлось вымаливать у стюардессы два скотча с водой, которыми я запил две наши красненькие.

Остальные две съел Блур, запив двумя «кровавыми мэри». Руки у него ужасно тряслись, глаза налились кровью. Но едва воспрянув к жизни, он начал проклинать «грязных сволочей по системе оповещения», из-за которых он запаниковал и избавился от всего кокса.

– Иисусе! – тихонько сказал он. – Ты даже представить себе не можешь этого ужаса! Стою я у писсуара, в одной руке член, в другой кокаиновая ложка, пытаюсь разом загнать в себя дурь и поссать, как вдруг мне в ухо орут! У них динамик стоит, в уборной, а сама она кафелем облицована! – Он сделал долгий глоток. – Черт, я едва не спятил! Словно кто-то подкрался ко мне сзади и сунул мне за шиворот хлопушку. Я думал только о том, как избавиться от кокса. Выбросив его в писсуар, я, как сволочь, дернул за тобой. – Он нервно рассмеялся. – Черт, я даже ширинку не застегнул, я по коридору бежал с членом наружу.

Я улыбнулся, вспоминая отчаяние почти апокалипсических масштабов, которое охватило меня при первом" объявлении.

– Странно, сказал я. – Мне вообще не пришло в голову избавиться от наркотиков. Я думал только о счетах и угробленном джипе. Если бы нас взяли за них, таблеткой больше, таблеткой меньше – какая разница.

Некоторое время он мрачно размышлял, а когда заговорил, то упорно смотрел в кресло перед собой.

– Ну… не знаю, как ты… но думаю, я еще одного такого шока не перенесу. У меня было полторы минуты чистейшего ужаса. Мне казалось, вся моя жизнь кончилась. У писсуара с кокаиновой ложкой под носом, и вдруг моя фамилия из динамика. – Он слабо застонал. – Теперь я знаю, что, наверное, испытывал Лидди, когда увидел, как в «Уотергейт» вбегают копы, и понял, что вся его жизнь летит в тартарары, что за минуту он превращается из заправилы в Белом доме в арестанта с двадцатью годами.

– К черту Лидди, – сказал я. – Будь он порядочнее, с ним бы такого не случилось. – Я рассмеялся. – Это же сволочь Лидди руководил «Операцией перехват», не забыл?

Блур кивнул.

– Как по-твоему, что вышло бы, если бы, когда мы прорывались на посадку, у стойки стоял Гордон Лидди?

Он улыбнулся, отпил еще.

– Сейчас мы бы сидели в мексиканской тюрьме, – продолжал я. – Всего одна такая таблетка, – я показал ему пурпурную таблетку, – и у Лидди пена бы изо рта пошла. Он посадил бы нас по подозрению во всем – от угона самолета до контрабанды наркотиков.

Он посмотрел задумчиво на таблетку у меня в руке, потом забрал ее.

– Давай покончим с ними, – сказал он. – Не могу больше нервничать.

– Ты прав. – Я достал из кармана еще одну. – Мы почти в Сан-Антонио. – Забросив таблетку в рот, я попросил стюардессу принести мне еще скотч.

– Это все? Мы чисты? Я кивнул.

– Если не считать амфетаминов.

– Избавься от них. Мы почти на месте.

– Не беспокойся, – отозвался я. – Кислота подействует приблизительно к тому времени, как приземлимся. Надо заказать еще выпить.

Расстегнув ремень, я направился в туалет, искренне собираясь спустить амфетамины в унитаз, но, очутившись за запертой дверью, посмотрел на маленькие капсулы, так мирно лежавшие у меня на ладони. Десять доз чистейшего белого амфетамина в порошке. И подумал: «Нет, они нам могут понадобиться на случай еще какого-нибудь ЧП». Я хорошо помнил, какая опасная летаргия охватила меня в Монтеррее, потом посмотрел на белые кеды и заметил, как плотно прилегает под шкурками язычок. Но десять капсул влезут… Затолкав амфетамин в кеды, я вернулся на место. Нет смысла рассказывать Блуру, решил я. Он-то чист, а потому совершено невиновен. Я счел, если расскажу, что у меня все еще при себе амфетамин, его праведный гнев будет не столь яростным. Когда благополучно минуем таможню и будем слепо шататься по аэропорту Сан-Антонио, вот тогда он мне спасибо скажет.