Тень ночи - Дебора Харкнесс

– Чем тебя не устраивает моя шея? – смутилась я.

– В шею вампиры кусают только чужих и тех, кто им подвластен. Но только не любимых и уж не свою пару.

Мне вспомнились наши прежние разговоры о вампирах, крови и сексе.

– Доминирование и насыщение. Получается, большинство покусанных вампирами – обычные люди. Стало быть, в легендах о вампирах есть зерно истины.

– Свою пару вампиры кусают вблизи сердца, – сказал он.

Мэтью раздвинул края разорванного платья и губами прильнул к моей коже чуть выше сердца. Сюда он целовал меня в нашу брачную ночь, переполненный чувствами и страстями.

– Я-то думала, ты хотел меня поцеловать, а это была заурядная жажда крови, – невесело усмехнулась я.

– В желании вампира испить крови из этой вены нет ничего заурядного. – Губы Мэтью сдвинулись на сантиметр ниже и вновь прижались к голубой жилке.

– Но если подобное желание не связано с доминированием и насыщением, с чем тогда оно связано?

– С честностью. – Глаза Мэтью снова почернели. – Вампиры не могут быть полностью честными. Каждый хранит слишком много секретов. Есть такие, о которых мы никогда не говорим вслух. Большинство наших секретов слишком запутанны, и другому их не понять, сколько бы ни пытался. И потом, в моем мире существуют запреты на разглашение тайн.

– Ну да. «Это не моя тайна, и я не вправе о ней говорить». Такое я уже слышала, и не раз.

– Пить кровь того, кого любишь, означает понимать, что от любимого ничего не утаишь. – Мэтью опустил голову и снова коснулся моей вены. – Мы называем эту вену сердечной. Кровь здесь слаще. Здесь ощущаешь свое полное обладание другим и свою принадлежность другому. Но чтобы пить отсюда кровь, нужен полный контроль, дабы не поддаться вихрю сильных чувств. А они непременно появляются.

В его голосе я уловила знакомую печаль.

– Ты себе не доверяешь, боясь, что это перейдет в бешенство крови, – догадалась я.

– Ты меня видела во время приступа. Мной двигало стремление уберечь тебя. А кто представляет для тебя бо́льшую опасность, чем я?

Дернув плечами, я сбросила платье, после чего сняла рукава, оставшись голой по пояс. Затем освободилась от нескольких своих юбок.

– Нет! – Глаза Мэтью почернели еще сильнее. – Рядом нет никого на случай, если…

– Если ты не сможешь остановиться и выпьешь всю мою кровь? – Я сбросила последнюю юбку. – Уж если ты себе не доверял, находясь рядом с Филиппом, сомневаюсь, что присутствие Галлогласа и Пьера за дверью повысило бы степень твоего доверия.

– Это не тема для шуток.

– Согласна, – сказала я, беря его за руки. – Это тема для мужей и жен. Это вопрос честности и доверия. Мне нечего от тебя скрывать. Если после порции моей крови у тебя исчезнет навязчивая потребность выискивать мои секреты, которые существуют только в твоем воображении, тогда сделай это поскорее.

– Учти, вампиры не ограничиваются одним разом, – предостерег меня Мэтью, пытаясь отстраниться.

– Я это знаю, – не смутилась я, запуская пальцы в его волосы на затылке. – Бери мою кровь. Бери мои тайны и секреты. Делай то, что тебе настойчиво велят твои инстинкты. Здесь нет никаких колпаков и пут. В моих объятиях ты можешь чувствовать себя совершенно свободным, даже если это единственный уголок твоей свободы.

Я притянула голову Мэтью. Его губы коснулись моей кожи. Первая его реакция была осторожной. Мэтью обхватил мои запястья, словно надеясь отпрянуть при первой же возможности. Но вампирские инстинкты были сильны, а потребность в питье крови ясно ощутима. Связующие нити мира изменили свой рисунок и распределились вокруг меня, создавая пространство для столь сильных чувств. Я осторожно высвободила руки. Мои груди подрагивали от каждого вдоха.

Вид у Мэтью был настолько испуганным, что у меня защемило сердце. Но страх не подавил желания. Страх и желание. Неудивительно, что они фигурировали в сочинении Мэтью, обеспечившем ему поступление в колледж Всех Душ. Кто лучше вампира способен понять войну между этими чувствами?

– Я люблю тебя, – прошептала я, намеренно опуская руки.

Остальное Мэтью должен был проделать сам. Моя роль в этом процессе начисто исключалась.

Ожидание было настоящей пыткой. Наконец он опустил голову. Мое сердце заколотилось. Потом я услышала протяжный вдох Мэтью.

– Мед. От тебя всегда пахнет медом, – изумленно пробормотал он.

Через мгновение его острые зубы прокусили мне кожу.

В прошлый раз, когда в Сет-Туре я почти заставила обессиленного Мэтью пить мою кровь, он действовал осторожно. Место укуса он смазал несколькими каплями своей крови, чтобы я не ощущала боли. Сейчас все было по-иному. Вскоре кожа онемела от прикосновения губ Мэтью. Он выгнул мне спину, держа меня обеими руками. Я оказалась в воздухе, ожидая, пока он насытится и между нами не останется ничего, кроме любви.

Где-то через полминуты Мэтью остановился и удивленно посмотрел на меня, словно обнаружил нечто неожиданное. Его глаза сделались совсем черными. На короткий миг мне показалось, что бешенство крови вот-вот вырвется на поверхность.

– Все хорошо, любовь моя, – прошептала я.

Мэтью снова приник ко мне и продолжил пить кровь, пока не почувствовал, что ему достаточно. Это длилось чуть больше минуты. Как и в Сет-Туре, он с нежным почтением поцеловал место укуса и застенчиво посмотрел на меня.

– И что ты обнаружил? – спросила я.

– Тебя. Только тебя.

Его застенчивость быстро сменилась любовным голодом. Мэтью принялся меня целовать, и очень скоро наши тела сплелись. Если не считать нашего короткого слияния у стены, у нас почти два месяца не было интимных отношений. Поначалу это вызывало скованность. Мы вспоминали, как двигаться в общем ритме. Мое тело сжималось все плотнее и плотнее. Достаточно было его легкого скольжения внутри меня, крепкого поцелуя, и я бы «улетела».

Но вместо этого Мэтью остановился. Наши глаза встретились. Мы безотрывно смотрели друг на друга. Таким я видела мужа впервые: беззащитным, исполненным надежд, прекрасным и свободным. Сейчас между нами не было никаких тайн, никаких эмоций, сдерживаемых из опасения, что некая сила зашвырнет нас в темные углы, где надежда жить не способна.

– Ты меня чувствуешь? – спросил Мэтью.

Сейчас он был центром спокойствия наших переплетенных тел. Я кивнула. Мэтью улыбнулся и с величайшей осторожностью возобновил движения:

– Диана, я внутри тебя. Я даю тебе жизнь.

Те же слова говорила ему я, когда он пил мою кровь, возвращаясь из пропасти смерти в наш мир. Вряд ли Мэтью тогда их слышал.

Сейчас он двигался во мне, повторяя эти слова как заклинание. То была самая простая и чистая форма магии из всех, что существуют в мире. Мэтью уже был вплетен в мою душу, а теперь мы вплелись друг в друга телами. Мое сердце, постоянно разбивавшееся от каждого печального прикосновения и сострадательного взгляда, впервые за эти месяцы вновь становилось цельным.