Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс

Он упомянул о болезни матери, но о проблемах с беглыми рабами говорить не стал. Дэвис поинтересовался, как теперь себя чувствует Кларисса. Орри ответил, что физически она уже почти поправилась.

– А как вам работается с мистером Седдоном? – спросил президент.

– Отлично, сэр. Я слышал о его успешной адвокатской практике здесь, в Ричмонде.

Ничего другого об этом человеке Орри сказать не мог. Джеймс Седдон из округа Гучленд заменил генерала Густавуса Смита на посту министра обороны. Орри не нравился мрачный характер Седдона и его твердый настрой на отделение от Севера. Седдон с женой сейчас тоже были где-то здесь. Орри предпочел сменить тему:

– Позвольте мне задать вопрос из другой сферы, господин президент. Наши противники создают негритянские подразделения. Вам не кажется, что мы могли бы получить определенные преимущества, поступив так же?

– А вам?

– Да, возможно.

Губы Дэвиса сжались, превратившись в тонкую прямую линию.

– Даже сама эта идея губительна, полковник. Как заметил мистер Кобб из Джорджии, если из негров можно сделать хороших солдат, то вся наша теория рабства ошибочна. Прошу меня извинить… – И он отошел к другому гостю.

Орри ощутил досаду – неспособность Дэвиса воспринимать взгляды, отличные от его собственных, говорила лишь о его пагубной слабости.

Он отпил немного чересчур сладкого пунша, чувствуя себя одиноко в огромной толпе, заполнившей центральную гостиную особняка, который называли Белым домом из-за оштукатуренных снаружи кирпичных стен. В западном крыле располагалась еще одна гостиная, и большая столовая – в восточном. Сквозь высокие окна позади столов с закусками Орри смотрел на Чёрч-Хилл и на зимнее небо, темно-серое, как сланцевая крыша дома, где они сейчас находились.

За его спиной несколько гостей горячо обсуждали слухи о существовании некоего заговора с целью раскола Севера и создания на континенте еще одного государства, куда вошли бы северо-западные штаты и часть южных. Говорившие были явно возбуждены, в их голосах даже слышались истеричные нотки. Орри почувствовал раздражение, да и вообще этот прием уже начал утомлять его. Он направился к двери и вдруг услышал знакомый голос Варины Дэвис:

– …и, следовательно, мой дорогой, я оставляю за собой право думать по-своему. Это мой форт Самтер, и к черту все возражения этого ничтожества Полларда.

Орри не стал поворачиваться и смотреть на первую леди, но в ее сарказме он услышал напряжение. Это же напряжение заражало всю собравшуюся здесь толпу и весь Ричмонд, как чума.

Он тоже не стал исключением, и причины были не только в одиночестве и тоске по Мадлен, чей приезд откладывался уже много месяцев. Он ненавидел свою работу в военном министерстве – эту постоянную борьбу с произволом Уиндера, который тот учинял в тюрьмах, и проверку арестованных, которых шеф военной полиции хватал без разбора при малейшем подозрении в государственной измене. Как раз сейчас Уиндер подбирался к одному чрезвычайно секретному обществу защиты мира, которое называлось «Орден героев Америки».

От надежного источника Орри узнал, что Исраэль Куинси и еще двое головорезов посадили в тюрьму и избили троих предполагаемых членов этого общества. Его возмущенное письмо осталось без ответа, а личный визит в контору Уиндера не привел ни к чему, кроме очередного обмена колкостями с Куинси. Подозреваемых выпустили из Касл-Тандера только после того, как Уиндер решил, что об обществе они ничего не знают.

Орри подумал о Дике Юэлле, выпускнике Вест-Пойнта сорокового года, который в прошлом августе в битве у Гроветона потерял ногу, но продолжал командовать дивизией. Выпускник пятьдесят четвертого года Оливер Ховард потерял руку у Фейр-Оакс, но высшее командование Союза не посадило его за письменный стол. Возможно, пришло время и ему просить о переводе на фронт.

Он с трудом пробрался через плотную толпу к вестибюлю и обнаружил там Джуду Бенджамина в окружении трех восторженных дам. Госсекретарь радостно приветствовал Орри, как будто и не было никакого недавнего скандала, о котором стало известно всем. Бенджамин был задержан, когда детективы Уиндера нагрянули в одно игорное заведение на Мэйн-стрит. Рейд был предпринят с целью поимки дезертиров, но нашли там только нескольких раздосадованных штатских, включая одного члена кабинета министров.

– Как дела, Орри? – спросил Бенджамин, пожимая ему руку.

– Будут лучше, когда приедет Мадлен. Она уже в пути.

– Прекрасно! Нам надо будет непременно поужинать всем вместе.

– Да, конечно, – пробормотал Орри, проходя дальше.

Неожиданно его поразила одна мысль. После того как Мадлен больше года пыталась уехать в Ричмонд, с его стороны будет ужасно нечестно просить о переводе именно тогда, когда она наконец приедет. Конечно, она все поймет, но тем не менее это будет нечестно. Пожалуй, нужно подождать еще несколько месяцев. И он не должен винить никого, кроме самого себя, за неудачные попытки договориться с военной полицией. Просто надо больше стараться.

Спускаясь по внушительной лестнице, Орри застыл, увидев входившую в парадную дверь троицу: это были его сестра, прекрасно одетая и порозовевшая с мороза, Хантун и еще один мужчина – в широких брюках, отлично сшитом сюртуке и круглой шляпе с плоскими полями, которая весьма красноречиво говорила о его социальном статусе.

– Добрый день, Эштон… Джеймс… – сказал Орри; незнакомец лишь приподнял свою шляпу.

Уже много месяцев Орри не видел сестру и ее мужа, но, признаться, нисколько не переживал по этому поводу. В ответ на его приветствие Хантун что-то неразборчиво пробурчал, глядя в сторону, а Эштон с ледяной улыбкой процедила:

– Очень рада тебя видеть! – и тут же направилась к Бенджамину.

Красавца с сонным взглядом, который пришел с ними, супруги не представили, но Орри было все равно. Судя по одежде, этот человек был одним из тех паразитов, которые наводнили Конфедерацию в это тревожное время, – то есть, попросту говоря, спекулянтом. У Эштон и ее мужа был весьма своеобразный круг знакомых.

Орри надел шляпу и покинул Белый дом в отвратительном настроении.

Наконец-то! Сердце Мадлен просто пело от радости. Наконец-то настал этот долгожданный день. Больше года ей казалось, что этого никогда не случится.

И вот теперь, в первый день нового года, как раз когда ее муж находился на президентском приеме в Ричмонде, она закрыла последний саквояж, заперла последний сундук, в десятый раз проверила зеленую полоску билета и в последний раз обошла дом и сад. Она знала, что поездка на поезде до Ричмонда будет долгой, грязной и неудобной, но не беспокоилась об этом ни секунды. Она бы согласилась проехать хоть через ад в одном купе с самим Сатаной, если бы только эта дорога привела ее к Орри.

В последнюю очередь она постучала в дверь Клариссы. Эта просторная, красиво обставленная комната обычно вызывала у нее грусть, так было и на этот раз. Кларисса сидела за столиком у окна, тем самым, где она раньше, одно за другим, рисовала замысловатые фамильные древа. Мягкий солнечный свет падал на стопку бумаг с угольными каракулями, в которых уже ничего невозможно было разобрать, словно это рисовал ребенок.