Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс

– Я все решила, Купер. Если ты едешь, то и мы тоже.

– Ура! – воскликнул Джуда, подпрыгивая и хлопая в ладоши. – Я хочу скорее вернуться на Юг и увидеть генерала Джексона!

– А я не хочу садиться на корабль, если в него будут стрелять! – заявила Мари-Луиза. – Я лучше здесь останусь. Здесь так красиво. Можно мне купить попугая?

– Тихо! – шикнула на нее мать.

Купер был благодарен жене за ее решимость не расставаться с ним, пусть даже ему хотелось, чтобы она вела себя более рассудительно. Еще с тех пор, как они останавливались на Мадейре, чтобы заправиться углем, он безуспешно пытался спорить с ней, а теперь думал, что можно было этого и не делать. Ведь совсем не обязательно, что их путь домой будет опасным. Многие суда с хорошими капитанами и опытными прибрежными лоцманами проходили через блокирующие эскадры северян не только не будучи обстрелянными, но даже незамеченными.

Он снял цилиндр и, облокотившись о поручни, смотрел на гавань и предстающий за ней город. Эти острова сначала были испанской колонией, потом, со времен Стюартов, – британской и всегда оставались пристанищем для пиратов. Нассау, будучи столицей колонии с населением всего в несколько тысяч человек, благодаря войне, обрел внезапную популярность, и туда потянулись переселенцы с американских берегов.

За кормой галдели голодные чайки, охотясь за отбросами. В воздухе пахло солью и какими-то необычными, хотя и приятными пряностями. Через час «Остров Гернси» встал на рейде, и лихтер доставил Мэйнов вместе с их сундуками и баулами на людную пристань принца Георга.

На причале роились толпы из белых матросов и черных грузчиков с золотыми серьгами в ушах, ярко одетых женщин неопределенных занятий и подозрительных торговцев, предлагавших жемчуг вперемешку с грудами морских губок, связками бананов, поблескивающими на солнце горами кардиффского угля и тюками с хлопком, спрессованным до половины своего изначального объема.

Купер никогда не видел такого количества хлопка и не слышал такого разноязыкого гомона, который окружал их наемный экипаж, когда они ехали в отель на Бэй-стрит. Он различал знакомую американскую речь, четкий британский акцент и исковерканный английский, на котором говорили негры, произнося слова немного нараспев. Мощеная набережная едва вмещала в себя огромные толпы народа и конные экипажи. Возможно, война принесла голод и разорение на Юг, но этот остров недалеко от Флориды явно от нее только выиграл.

Устроив семью в гостиничном номере, Купер отправился в контору начальника порта, где, осторожно подбирая слова, довольно туманно объяснил, что ему нужно. В ответ усатый чиновник рубанул напрямую, без околичностей:

– Сейчас в порту нет ни одного судна, которое пойдет через блокаду. Завтра должен подойти «Фантом», но пассажиров он не возьмет. Только груз с «Гернси».

– А почему не возьмет пассажиров?

Усач посмотрел на Купера как на слабоумного:

– «Фантом» принадлежит артиллерийскому управлению вашего правительства, сэр.

– А, ну да… Просто таких кораблей четыре, я забыл названия. Но я сам работаю в военно-морском министерстве. Возможно, для меня «Фантом» сделает исключение?

– Вы, конечно, можете поговорить с капитаном, но должен предупредить, что джентльмены из дипломатического корпуса Конфедерации тоже пытались заполучить себе местечко на правительственных контрабандистах, только ничего из этого не вышло. Когда «Фантом» снимается с якоря, каждый дюйм на его палубе и в каютах заполнен оружием и припасами.

На следующее утро в туманной мороси, которая напомнила Куперу родные долины, он вместе с сыном отправился через Росон-сквер к порту, с его крикливыми торговцами, лениво прогуливающимися шлюхами, слонявшимися без дела репортерами, играющими на деньги матросами и надутыми от важности солдатами местного Вест-Индийского полка.

Юдифь не хотела, чтобы их сын видел грубые картины жизни и слушал портовую брань, но Купер еще в Ливерпуле прочел ей пару лекций о том, что знание – это куда более сильное оружие в противостоянии с коварством мира, чем неведение. Шагая рядом с отцом и насвистывая бравую матросскую песенку, Джуда даже не обернулся, когда какой-то проигравший в орлянку морячок громко закричал:

– Вот же срань господня, хренов лох – так обломаться!

Иногда сердце Купера готово было разорваться от любви к своему высокому и красивому сыну и от гордости за него.

«Фантом» пришел ночью, под британским флагом. Купер коротко и безрезультатно поговорил с капитаном. Начальник порта оказался прав – даже заместитель министра Мэллори не смог бы стать пассажиром корабля артиллерийского управления.

– Я отвечаю за ценный груз, – сказал Куперу капитан, – и лишняя ответственность за человеческие жизни мне ни к чему.

Моросящий дождь прекратился, выглянуло солнце. Прошли еще два душных пустых дня. «Фантом» уже ушел, и опять под покровом ночи; крейсер северян тоже исчез, наверняка бросившись в погоню. К концу недели Купера уже тошнило от томительного ожидания и чтения старых газет, даже тех, в которых говорилось о грандиозном разгроме северян у Фредериксберга.

Глазеть на людей в порту детям быстро надоело; смена караула у Дома правительства стала развлечением на один раз, а интерес к фламинго угас уже через двадцать минут. Пикник за городом, куда они уехали в нанятом экипаже, мало что изменил. Брат с сестрой ссорились почти каждый час, и Юдифь уже скоро отказалась от попыток их мирить. Купер обнаружил, что настроение детей влияет на его собственное; он все чаще терял терпение и уже был готов раздавать подзатыльники и однажды действительно не сдержался, когда Джуда, поднеся ко рту ложку местной устричной похлебки, скосил глаза и изобразил позыв к рвоте.

Наконец, когда они провели в этом городе уже почти неделю, понедельничная морская колонка «Нассау гардиан» опубликовала список судов, прибывших в выходные; в их числе был и «Уотер Уитч», который привез на Нью-Провиденс груз хлопка с Сент-Джорджа, Бермуды.

– Это наверняка нарушитель блокады, – с горячностью заявил Купер за завтраком. – На Бермудах не выращивают хлопок, и, как говорил мне Буллок, такие суда обычно только делают вид, что курсируют исключительно между нейтральными островами.

В тот же день они с Джудой снова отправились в порт, по дороге задержавшись немного, когда пропускали траурную процессию – хоронили еще одну из множества жертв желтой лихорадки.

– Да чтоб мне пусто было! – воскликнул Джуда в лучших ливерпульских традициях, когда они подошли к кораблю. – Ты только глянь на эти чертовы горы хлопка!

– Выбирай выражения! – рявкнул Купер, но он и сам был поражен не меньше сына.

«Уотер Уитч» представлял собой довольно внушительное зрелище. Обитый железом колесный пароход достигал в длину не меньше двухсот футов и имел водоизмещение около трехсот тонн. Его короткие мачты были слегка наклонены, а форма полубака напоминала собой черепашью спину, чтобы пароход мог с большей легкостью рассекать волны при сильном волнении. Весь корабль – от кончика мачты до кожухов колес – был выкрашен в свинцово-серый цвет.