Охота на гончих - Надежда Федотова

– Именно, – беззаботно заявил муж. – Я твердо намерен по возвращении в Шотландию принять на себя часть тягот твоего батюшки и поставить его величество перед фактом, что короне нужна гончая помоложе. Лесли Гамильтон подает большие надежды. Думаю, года за два-три, при должном усердии…

– Ивар!

Он умолк. А потом, посерьезнев, пересел с табурета на кровать к Нэрис и взял ее руки в свои.

– Знаю, это трудно принять вот так сразу, – медленно начал лорд, глядя в широко распахнутые глаза жены. – Я и сам еще не до конца свыкся. Но рано или поздно всем нам приходится делать выбор. Я люблю тебя, Нэрис. Не помню, когда я говорил тебе об этом последний раз и говорил ли вообще… Я люблю тебя. Больше, чем себя, больше, чем свою службу, пусть и не представляю, что буду без нее делать. Наверное, и торговец из меня выйдет паршивый, кто знает? Я даже не уверен, что государь пойдет мне навстречу, но… я должен хотя бы попытаться.

– Ради меня? – еле слышно выдохнула она.

– Ради тебя, ради себя, ради Шотландии, наконец. Гончая – не волкодав, милая. Это я уже говорил тебе когда-то. Ее дело найти и загнать, а не убивать. Но если бы ты не вернулась живой – псам ничего не досталось бы. А вместо меня его величеству прислали бы в лучшем случае мою голову. И во что это могло вылиться?.. Нет, все, баста! Так рисковать я не имею права. Сейчас обошлось, в следующий раз не обойдется: мои близкие всегда будут попадать под удар первыми… У короны нет незаменимых людей, Нэрис. А я больше не гожусь для такой работы. Надеюсь, государь поймет это раньше, чем станет слишком поздно.

Первый советник короля Шотландии сделал паузу, чуть сжал холодные пальцы супруги и криво улыбнулся:

– Вижу, моя новость тебя не обрадовала? Понимаю. Файф не Стерлинг, протоколы – не долговые расписки, да и твое рвение по части дел Тайной службы ни для кого не секрет, а тут такие перспективы…

Договорить ему не дали. Нэрис, вспыхнув до корней волос, выдернула ладони из рук мужа.

– Тайная служба, значит? – дрожащим от возмущения голосом переспросила она. – Перспективы? И торговцы мне теперь, надо думать, не ровня?.. Совести у тебя нет! Я чуть с ума не сошла, пока ждала тебя здесь, а ты… Ты меня еще за молодого Гамильтона лично просватай, чтобы мне веселей жилось!

– Ну, это он перебьется, – несколько опешив от такой вспышки гнева, брякнул лорд. И, встретив свирепый взгляд супруги, поспешно бросил корчить из себя шута. – Все, все! Хватит! Я понял. – Он притянул сопящую жену к себе, ткнулся подбородком в каштановую макушку и покаянно сказал: – Прости, котенок. Перегнул, да?

– Переживу, – сердито буркнули из складок его куртки. – Но, Богом клянусь, если бы ты сейчас от большой любви развод мне предложил…

– Вот еще! – отрезал Ивар. – Я не настолько альтруист. Кстати, и что же тогда меня ожидало? Табуретом по шее?

Нэрис, с трудом сдержав улыбку, боднула его лбом.

– Нет, – подумав, отозвалась она. – Табурет я сейчас не подниму, наверное…

Советник расхохотался. И, взяв супругу за подбородок, заглянул в ее смеющиеся глаза. Обиды в них не было. Только нежная жалость.

– Я, наверное, просто трус, – помолчав, признался лорд. – Я до смерти боюсь остаться без тебя, вот и несу черт знает что. Понимаешь, зная тебя и твою страсть к загадкам… Ты ведь со скуки через полгода после моей отставки на стенку полезешь!

– А ты нет? – тихо спросила она. И, утешающе коснувшись губами свежего шрама на его щеке, притихла. Ей было совестно за свою гневную отповедь: в конце концов, она тоже знала своего мужа и его привычку маскировать холодной иронией собственную неуверенность. «Какая же я толстокожая! – сердясь на себя, подумала Нэрис. – Ему, бедному, и так тяжело, а я в крик? Стыдно, леди Мак-Лайон!» Нэрис, подумав о Тайной службе, чуть слышно вздохнула. Решение супруга стало для нее неожиданностью, но отнюдь не разочарованием. «Нам и так уж слишком долго везло. На стенку полезу? Пусть! Перемелется, мука будет. На что мне без Ивара его протоколы?» Она вспомнила, как стояла недавно с серебряным ключом в руке, не смея даже коснуться ларца, – и зябко передернула плечами. Пережить такое еще раз Нэрис хотелось меньше всего на свете. Да, Ивар прав, ей будет не хватать этих неспокойных дней, этих загадок, приятно щекочущих ум, и все же, все же… Лучше иногда скучать по ним, чем клясть судьбу за вдовьим покрывалом!

– Что-то ты побледнела, милая, – как будто издалека донесся до нее голос мужа. – Нет, Астрид права, тебе еще лежать и лежать. Давай-ка под одеяло… Может, все-таки еще отвару? Что там одной чашки, так, аппетит раздразнить!

Нэрис моргнула и подняла голову. Морщины на ее лбу разгладились, мертвенная бледность ушла с лица.

– Не надо, – сказала она. – Посиди лучше со мной, расскажи еще что-нибудь… Кстати, нового конунга выбрали?

Лорд Мак-Лайон с ответом не торопился. Он с недоверием всматривался в лицо супруги – слишком уж оно вдруг стало спокойным и безмятежным. «Нет, – понял Ивар, – тут не болезнь, тут другое. И даже думать нечего что».

– Ясно, – наконец объявил он. – Кажется, кто-то здесь переоценил свои возможности! Небось уже начала скучать по прежней жизни, кошка ты любопытная? – Советник прищурился. И, увидев, как Нэрис покачала головой, вздернул брови. – Нет? Что ж, это радует… А то я уж было решил, что так гончей и сдохну где-нибудь под кустом!..

Леди Мак-Лайон молчала, лишь губы ее подозрительно подрагивали, а в глазах плясали смешинки. Благопристойно-постное выражение окончательно стерлось с ее лица. Ивар удовлетворенно кивнул.

– Уже лучше, – с одобрением проговорил он, наклоняясь и целуя супругу в лоб. А потом добавил со смешком: – Хотя что-то мне, знаешь, подсказывает, что ты еще десять раз передумаешь…

Нэрис снова покачала головой. И, прижавшись к груди мужа, сладко зажмурилась, вдыхая запахи его кожи, морозной свежести и лекарственных трав.

– Ни за что! – с чувством сказала она. – Слышишь? Ни за что!..

Полуденный зной окутывал своей золотистой вуалью холмы и долины: нынешний август в Шотландии выдался жарким. Казалось, что солнце, столь редкое в этих сумрачных краях, изо всех сил старается наверстать упущенное, щедро даря тепло всему живому.

Безмолвные зеркала озер блестели чешуйчатой рябью. Верхушки гор-исполинов, всегда затянутые туманной дымкой, до последней черточки вырисовывались на фоне неба – такого чистого и безмятежного, что в него хотелось нырнуть с головой, как в море. Само же море, лежащее далеко внизу гладкой серой полосой, уже не казалось холодным и мрачным. Оно изгибалось у берега мягкой волной, манило к себе, как нагретый солнцем плоский и мокрый булыжник у дороги манит усталого путника, которому посчастливилось вырваться из грозового плена… А выше – зелеными, желтыми, бурыми заплатками – лежали бескрайние поля и пастбища, в окружении ярких пятен вересковых равнин. Розовато-лиловая пена вереска вскипала на подступах к холмам Лоуленда, окрашивала королевским пурпуром береговые кручи, притягивала к себе уставший взгляд, звала, обещая отдых – от зноя, от мирской суеты, ото всего, что смущает ум и терзает душу. Природа дышала обманчивой негой, но отовсюду, подобно своевольным горным ключам, била неукротимая энергия жизни.