Муж и жена - Уилки Коллинз

И вот здесь, в глухую заполночь, произошло нечто странное. Здесь, в безмолвии и мраке, стала явью омерзительная тайна.

В уединении собственной комнаты, когда все ее постояльцы спали в разных комнатах дома, немая женщина сбросила загадочную и жуткую личину, с помощью которой она по своей воле в дневные часы отгораживалась от всего рода человеческого. Эстер Детридж заговорила. Низким, густым, сдавленным голосом, — словно в диком церковном песнопении, придуманном ею самой, — затянула она молитву. Она взывала к господу, чтобы проявил он милосердие и освободил ее от себя самой; чтобы освободил ее из объятий дьявола; чтобы отнял у нее зрение, чтобы покарал ее смертью, лишь бы не видеть ей больше этого неописуемого Ужаса! Рыданья сотрясали с ног до головы эту твердокаменную женщину, которая в другие времена оставалась безучастной к любому проявлению чувств, свойственному человеку. По глиняно-холодным щекам бежали слезы. Безумные слова молитвы одно за другим затихали на ее губах. Всю ее затрясло, заколотило. Во тьме она подскочила с колен. Свет! Скорее свет! Неописуемый Ужас был у нее за спиной, в его комнате! Неописуемый Ужас смотрел на нее через открытую дверь его спальни. Она нашла коробок спичек и зажгла на своем столе свечу, потом еще две на каминной полке, стоявшие там только для украшения, и оглядела свою комнату, теперь ярко освещенную.

— Ага! — сказала она себе самой, вытирая с лица холодный пот страданий. — Для кого — свечи. А для меня — свет божий. Там ничего нет! Там ничего нет!

Взяв в руку свечу, она, опустив голову, прошла по коридору, повернулась спиной к открытой двери в комнату Джеффри и, протянув назад руку, быстро и тихонько закрыла дверь и вернулась к себе. Заперлась, взяла бутылку чернил и ручку с каминной полки. Подумав минуту, завесила платком замочную скважину, положила старую шаль вдоль нижней кромки двери: если кто из обитателей дома проснется и забредет в эту сторону, света под ее дверью он не увидит. Затем она расстегнула верх своего платья, просунула пальцы в потайной кармашек на внутренней стороне корсета и вытащила оттуда аккуратно сложенные листочки тонкой бумаги. Когда она распрямила их на столе, оказалось, что все они — кроме последнего — исписаны сверху донизу, и пером водила ее рука.

На первом листке сверху стояла надпись: «Моя исповедь. После моей смерти положить в гроб и захоронить вместе со мной».

Она перевернула рукопись и открыла последнюю страницу. Большая часть ее была пуста. Сверху стояли число, день недели и месяц, когда леди Ланди отказалась от ее услуг в Уиндигейтсе. Ниже шел следующий текст:

«Сегодня я снова видела ЭТО. Первый раз за прошлые два месяца. В огороде. ОНО стояло позади молодого человека по фамилии Деламейн. Не поддавайся дьяволу, и дьявол изыдет. Я не поддавалась. Отгоняла его молитвами. Предавалась размышлениям в одиночестве. Читала правильные книги. Я снялась с места. Навсегда потеряла молодого человека из виду. За чьей спиной ОНО будет стоять теперь? На кого указывать? Господи, будь милостив ко мне! Святой боже, будь милостив ко мне!»

Под этим текстом она, аккуратно поставив дату, написала вот что:

«Сегодня вечером я снова видела ЭТО. Но не все было, как прежде, и мне стало жутко. ОНО второй раз появилось позади одного и того же человека. Раньше такого не бывало. И удержаться от соблазна теперь едва хватает сил. Сегодня, в его спальне, между изголовьем и стеной, я снова видела ЭТО позади молодого мистера Деламейна. Голова над его лицом, указующий перст нацелен на его горло. Два раза позади одного и того же человека. Никогда раньше ОНО не появлялось дважды за спиной одного и того же существа. Если я увижу ЭТО за его спиной в третий раз… Помоги мне, господи! Помоги мне, боже! Мне и подумать об этом страшно. Завтра он отсюда уедет. И почему я не расторгла соглашение сразу, когда незнакомец снял жилье для своего друга, а друг этот оказался мистером Деламейном! Мне это сразу не понравилось. Но после сегодняшнего предупреждения все решено. Он отсюда уедет. Если хочет, пусть заберет назад свои деньги. Но завтра он уедет. (Мне словно кто-то нашептывал слова соблазна, а ужас так и терзал меня, раньше такого со мной никогда не было. Как и прежде, я пыталась отогнать дьявола молитвами. Сейчас иду вниз предаться размышлениям в одиночестве, вооружиться против соблазна мыслями из правильных книг. Господи, будь милосерден к грешнице твоей!)»

Тут она поставила точку и убрала рукопись назад, в потайной кармашек внутри корсета.

Внизу она зашла в комнатку, выходившую в сад, когда-то служившую кабинетом ее брату. Зажгла лампу и взяла с настенной полки несколько книг. Это были Библия, томик методистских проповедей и собрание воспоминаний методистов-святых. Эти последние Эстер Детридж аккуратно разложила вокруг себя — в одной ей известном порядке — и устроилась поудобнее с Библией на коленях скоротать ночь.

Как прошли часы ночной тьмы?

Именно с этой мыслью проснулась Анна на следующее утро, когда в окошко ее комнаты полился солнечный свет и разбудил ее.

Она тотчас накинулась с расспросами на служанку. Но девушка могла рассказать только о себе. Она ушла спать, и ночью ее покой ничто не потревожило. Господин, кажется, до сих пор в своей комнате. Миссис Детридж занята своими делами на кухне.

Анна отправилась на кухню. Эстер Детридж, как всегда в это время, готовила завтрак. Легких признаков оживления, замеченных Анной во время их последней встречи, в облике Эстер уже не было. В холодных, застывших глазах — снова угрюмый взгляд; во всех движениях — безжизненная апатия. На вопрос Анны, не случилось ли чего ночью, она медленно покачала своей невзрачной головой, медленно сделала рукой знак, означавший: «Ничего».

Выйдя из кухни, в саду перед домом Анна увидела Джулиуса. Она пошла к нему.

— Полагаю, я должен поблагодарить вас за заботу — вы позволили мне передохнуть несколько часов, — сказал он. — Я проснулся в пять утра. Надеюсь, у вас нет причин сожалеть, что вы отправили меня спать? Я пошел в комнату Джеффри и увидел, что он ворочается во сне. Я еще раз дал ему снотворное, и он утих. Сейчас жара нет. Он немного осунулся, побледнел, в остальном — ничего страшного. К вопросу о его здоровье мы еще вернемся. Но прежде хочу кое-что сказать вам о перемене, которая, возможно, произойдет в вашей жизни здесь.

— Он согласился разъехаться и жить врозь?

— Нет. Тут он продолжает упрямиться. Я обрисовал ему дело со всех углов зрения. И все же он отказывается, решительно отказывается от своей части наследства, которая позволила бы ему до конца жизни быть независимым человеком.

— Эта сумма схожа с той, лорд Холчестер, какую он мог бы получить…

— Если бы женился на миссис Гленарм? Нет. Мой долг перед матерью, а также положение, в которое меня поставила смерть отца, не позволяют мне предложить ему такие деньги, какими располагает миссис Гленарм. Но и этот доход совсем неплох, и отказываться от него — безумие. Я приложу все силы, чтобы заручиться его согласием. Он должен принять этот дар, и он его примет.