Рыбари и Виноградари. Книга II. В начале перемен - Михаил Давидович Харит

там было хуже.

— Думаешь? Лучше спроси, каково мне тут!

— И как?

— Ой, не спрашивай! Меня тошнит от этого места.

— При беременности должно подташнивать.

— Знаешь, они дали мне розовый тазик в цветочек, чтобы меня туда рвало. Меня рвёт от тазика. Объяснили, что интерьер создан местной знаменитостью.

— Кто же он?

— Она. Это женщина. Та самая. Мама Барби.

— Её мать?

— Ну да.

— Тогда понятно. Здесь таких ценят. Ведь тысячи детей переболели синдромом Барби. Нормальные, казалось бы, девочки вдруг слетали с катушек и начинали мордовать своих кукол. Жарили в микроволновке, кромсали, обезглавливали. Мол, у этой сучки всё есть — шикарные шмотки, дома, машины. А мне??? Потом эта ненависть переходила на богатых подруг.

— Вот-вот. Я тоже скоро свихнусь от этого кукольного царства. Прошу, дайте чистые трусы. Дают панталоны в рюшечках.

— Лучше умереть — поддержал Альберг.

София задрала юбку:

— Говорят, дизайн утверждён на самом верху. Менять нельзя.

Альберг восторженно присвистнул.

— Нечего пялиться. Как меня бесят их юбки! Каждый день рву и пачкаю, так нет, дают еще краше. Никакой экономии бюджета.

— Успокойся. Всё наладится.

— Очень бы хотелось.

Максим решил отвлечь подругу от жизненных горестей:

— Там снаружи огромные соты, где живут разные существа.

Рыжий пояснил:

— Здесь тайный инкубатор. Думаешь, только людей ожидает Божественное пришествие?

София насторожилась:

— Ты мне не рассказывал.

— Не хотел расстраивать.

— А я бы и не расстроилась. Прогрызла бы нору к соседке-медведице, как граф Монте-Кристо.

— У тебя соседи — носороги.

— Ой, неважно. Договорилась бы. Подняли восстание. И захватили бы ад. Вот смеха бы было.

Максим обнял бушующую девушку:

— Всё, революционерка. Не надо митингов о диктатуре добра.

— Как это не надо? Боком им выйдут мои панталоны. «Дрожите, подлые тираны!»

— «И нивы наши, и сады вмиг кровь нечистая зальёт…» Проходили уже не раз. Лучше расскажу новость. Мы нашли пепел Красной коровы.

— Звучит круто, но не знаю, что это.

— Никто не знает. Говорят, противоядие от апокалипсиса. Думаю, врут. В итоге то ли все сдохнут, то ли сойдут с ума.

— Эй! Где твой оптимизм? Где бодрые цитаты из Библии?

— Надоело…

— Вот это да! Тогда роем ход к носорогам.

— Андрей умер.

— Правда? Как?

— Боюсь, что я убил его.

— Не верю. Обычно совесть мучает того, кто как раз не виноват.

— Точно я. Не хочу никуда ехать. Останусь с тобой. Не возражаешь?

— Ой! Растрогана. Честно! Могу попробовать упасть в обморок, но, наверное, не получится. Давай я просто буду дышать часто и взволнованно. Вот как-то так.

— Это значит «да»?

— Да-а-а-а!!! А ещё для полного счастья я хочу собаку и мороженое.

Альберг встрепенулся:

— У меня где-то была сотня лишних собак. Пришлю одну.

— А мороженое?

— С этим сложнее. Контрабандный товар. Ад есть ад.

— Придумай что-нибудь.

— Спокойствие, только спокойствие. Кто лучший в мире специалист по контрабанде?

— Ты! Красивый, в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил.

— Жди. Всё доставлю. Однако мне уже пора. Главное, не разглядывай его уши. Это наводит тоску. Будет обидно…

— Очень жалко…

Максиму показалось, что он упустил возможность вступить в разговор и следует напомнить о своём присутствии.

— Вообще не жалко. Хорошей дороги, Альберг.

— Да, чуть не забыл. Тебе же требуется долгосрочная виза.

— Лучше не очень долгосрочная, максимум девять месяцев.

— Ну да. Вот заявление. Подпиши, передам прошение. Кровью, пожалуйста.

Максим уколол палец о шип ближайшей розы, не глядя, размазал подпись:

— Мне выдадут смокинг?

Парень подхватил бумагу:

— Белую сорочку и гламурную бабочку. Всё будет славно! Совет да любовь. И ребёночка хорошенького. Имя подходящее придумайте.

София улыбнулась:

— Тут и думать нечего. Его зовут Адам.

— Лучше бы конечно Альберг, но и Адам сойдёт! — Рыжий умчался по дорожке из жёлтого кирпича.

Максим проводил его взглядом. Внезапно захотелось прикоснуться к Софии, вернее, к её животику, скрывающему тайну, которую он призван защищать и оберегать. Не случайно труба пропустила только его. События предопределены. Возможно, ему намечена значительно большая роль в будущем, чем он мог предположить.

Подтверждая эти мысли, подруга произнесла:

— Тебя очень не хватало. И мне, и Адаму.

— Эти животные в соседних ячейках. Они там не по паре. Их трое, как и нас, — сказал он. Больше не стал ничего объяснять, потому что знал, она поняла.

На мгновение пахнуло жаром. Это Альберг отворил дверь и вылетел в пустыню.

София прижалась к Максиму:

— Спасибо!

Максим почувствовал, как давно забытое ощущение мира и покоя вошло в душу. Но сразу чувство умиротворения сменилось изумлением. Именно изумлением. Он уже столько времени привык быть героем, что отвык от обычных человеческих эмоций. Жизнь супермена слишком ярка, но ещё более одинока. Быть опорой для других значит, что никому не придёт в голову стать опорой для него самого. Вот и живёшь такой сильный, умный, смелый, везучий и никому не нужный.

Да и время брало своё. Он начал уставать от постоянный подвигов. Собственная удача перестала радовать, привычка рождала безразличие, ставшее его постоянным спутником. Романтические струны в сердце давно покрылись ржавчиной.

Тут Максима озарило. Спасение человечества вообще не его дело. Существует масса куда более важных вещей. Только не мог найти слова, чтобы сказать себе, каких именно. Потом сообразил, не всё должно иметь возможность быть сказанным. Неизвестно, из какой неведомой реальности приходят к нам мысли, а произнесённое понятие тут же будет проявлено. Это даже опасно. Заурядная дума, пришедшая извне, из потустороннего мира, может оказаться смертельным вирусом на Земле, информационным, ломающим материю, или биологическим, приводящим к пандемии. Если перестать переводить высшие идеи в людские термины, приобретёшь много нового.

Он вдруг осознал, что жизнь не бесконечное игровое поле, где всегда побеждает крупье. И обмануть казино можно лишь ещё более нечестной игрой. Вроде удачи, дарованной ему чародеем-дедом. Есть и другой способ выиграть. И он вот-вот узнает какой.

Он смотрел на Софию и пережил странное чувство, что вся жизнь его — лишь затянувшийся сон. И сейчас он проснётся. Знакомая девушка казалась ему чужой, маленькой и очень усталой. Подумал, что спят они оба, один приснился другому и зовёт на помощь в потёмках. Самое удивительное, каждый слышит этот зов. И что-то бесконечно тёплое коснулось его сердца. Разум исчез, мысли растаяли. Показалось, что крепко напился и гладит крохотного беззащитного котёнка. А тот повизгивает и бесстрашно тыкается розовой мордочкой в его сильные ладони. Хочется приласкать, но страшно сделать нечаянное движение, способное причинить боль слабому существу. Романтическая струна в сердце натянулась до предела, того и гляди, лопнет.

Пока Максим раздумывал над незнакомым ощущением, Альберг стремительно летел обратно. Он торопился. Передал подписанное Максимом заявление ожидавшему чёрту. Тот хотел что-то сказать, но передумал. Плюнул и махнул рукой. Мол, ступай.

Когда Альберг появился в трубе, Ольга сидела, завороженно глядя перед собой, на что-то видимое только ей.

— Пора возвращаться.

Она кивнула, как сомнамбула, и пошла следом, странно двигая руками, будто гладила невидимых существ.

Наконец стряхнула наваждение:

— Где Максим?

— Он остался. Сказал, отвезите пепел без него.

— Вот как…

Ольга подумала, что Максим прав. «У тёти будет ребёнок». И это намного важнее, чем чёртов порошок.

Вадим увлечённо сражался. Всё новые и новые