Сценарии американского кино - Валентина Сергеевна Колодяжная

class="p1">Ринальди (с горечью). Бросить раненых... умирающих!

Генри (берет его за руку). Пойдемте, Рини! Вы здесь не годитесь... У вас лихорадка.

Ринальди. Да, синьор!.. Они будут брошены, синьор, без всяких колебаний.

Генри видит отца Галли, который молится возле одной кровати. Идет к нему. Прерывает молитву патера.

Генри. Простите меня, отец!.. Через несколько часов немцы будут здесь. Поедемте с нами. В машине есть место.

Отец Галли. Я остаюсь здесь.

Генри. Они разнесут город, прежде чем войдут в него.

Отец Галли (спокойно). Умирающие нуждаются во мне.

Генри. А как же Абруцци? Каштановые рощи? Река?

Отец Галли. Может быть... Если на то будет воля божья.

Генри (помолчав). Вы, отец, принадлежите к числу людей, которых не забывают.

Отец Галли. Если будете когда-нибудь ловить рыбу, может быть, вспомните и обо мне... и одну форель поймаете за меня.

К ним присоединяется Ринальди. Обращаясь к отцу Галли, лихорадочно говорит.

Ринальди. Отец Галли! Мне приказано ехать. Но ваш приказ — от бога — лучше. Вы остаетесь. (Отдает честь.) Я отдаю честь вашему командующему, отец Галли!

Отец Галли. Его благословение пребудет с вами.

Генри (тихо, беря Ринальди за руку). Пойдемте, Рини.

Уходят. У двери Ринальди оборачивается и лихорадочными глазами смотрит на раненых, на отца Галли, одиноко стоящего среди них...

В кадре — одинокая неподвижная фигура патера среди раненых.

День. Грязное поле. Санитарная машина.

Кабина шофера. За рулем Генри. Рядом с ним Ринальди.

Угрюмый, оглядываясь по сторонам, ведет машину Генри. Ринальди с горечью, тихо, словно про себя, говорит.

Ринальди. Мы бежим... Патер остается. А Ринальди бежит... Он бежит.

С раздражением смотрит на него Генри, но, увидев, что Ринальди в полузабытье, с участием наклоняется к нему...

Панорама сельской местности.

На огромном пространстве буквально кишат, сталкиваясь, торопясь, застревая в грязи, машины и повозки с артиллерией, военным снаряжением, с боеприпасами, идут войска, гражданское население, едут подводы с разным имуществом, гонят скот.

Это отступление. Мы его видим сначала с одной стороны, затем сзади, потом с другой стороны и, наконец, спереди.

В этом месиве из людей, машин и подвод — и санитарный транспорт. Многие автомашины, в том числе и машина Генри, конные повозки и грузовики переполнены женщинами, детьми и стариками. Есть маленькие дети, которые держат на руках еще более маленьких — грудных детей.

Часть санитарных машин забита запакованными корзинами и госпитальным оборудованием. На корзинах ясно виден Красный Крест. На некоторых в унылых позах сидят подобранные пассажиры.

Несколько машин застряло в грязи. Их стараются вытащить.

Среди пешеходов видны больничные каталки. На них везут раненых.

...Вместе с армией уходит и население района. И хотя уходят все, уходят люди всех классов, большинство здесь, в этом разворошенном муравейнике, все же составляют крестьяне и простой городской люд.

Многие идут босыми. У других на ногах неудобная обувь на высоких каблуках. Некоторые несут ботинки в руках. Многие сгибаются под тяжестью узлов, корзин, чемоданов. Все в грязи, вымокшие, измученные, в рваной одежде.

...Среди людей и машин бродят отбившиеся от хозяев животные.

Идет дождь. Но зонтики — только у счастливцев.

Кругом безмолвные свидетели этого панического бегства — брошенные машины возле дороги; в грязи валяются солдатские сумки, предметы домашнего обихода, часто нелепые и ненужные. Одни, по-видимому, взяты потому, что были дороги чьему-то сердцу, были когда-то семейными реликвиями... Другие схвачены второпях, как первые попавшиеся на глаза вещи. Вот чья-то гладильная доска, клетка с птицами, большой стеклянный ящик со статуэткой китайского мандарина и тут же кухонные горшки, музыкальные инструменты и глиняные кувшины для воды. Несколько картин в рамах: мадонна с младенцем, Христос, римский папа... Портреты родственников и предков, несколько деревянных костылей, причудливая дамская шляпка, корзины с цыплятами, зонты... зонтики...

Потерявшиеся дети плачут и бродят в поисках пропавших родителей... Визжат свиньи, лают собаки.

Какая-то женщина несет на плече ребенка в корзине. Другая поддерживает старика. Бредут несколько инвалидов. Их сопровождают не то родственники, не то просто добрые люди. Мальчик тянет на поводке собаку, но у него больше нет сил и самому-то идти...

На грузовиках диваны, швейные машины, чьи-то огромные портреты, развевающиеся по ветру оконные шторы, печка, старенькое пианино, большие кухонные котлы...

Уставшие отдыхают, усевшись на обочине дороги прямо в грязь, некоторые даже лежат.

И как заключительный аккорд этого трагического эпизода мы видим на горе огромный силуэт распятого Христа, смотрящего вниз на отступление.

Пасмурный, серый день. Машина Генри.

Машина очень медленно продвигается по грязной дороге... В шоферской кабине по-прежнему Генри и Ринальди.

Ринальди явно хуже. Генри мрачен. Он пытается провести машину через толпу, поэтому должен все время лавировать, чтобы никого не задеть.

Ринальди. Эту сцену стоит запомнить!.. Дайте дорогу Ринальди, спасающему свою шкуру!

Генри. Заткнитесь, Рини. Вы весь горите.

В кузове санитарной машины.

Из открытых дверей кузова выпирают корзины с госпитальным имуществом. Возле них спит Аймо. Бонелло сидит и мрачно смотрит на все происходящее. Видит трагическую группу: двух старух и старика. На руках у одной из старух — спящий ребенок. Идет женщина помоложе. На руках у нее грудной ребенок, другого, маленького и слабого, который уже через силу переставляет ножки, она тащит за руку.

Несколько секунд Бонелло смотрит на женщину с детьми и вдруг, приняв решение, спрыгивает с машины... Помогает женщине и ее детям устроиться в кузове. Но машина теперь полна, и для него самого нет места. Женщина разражается благодарными слезами... Бонелло идет за машиной... По мере того как машина продвигается вперед, Бонелло отстает, сливается с толпой, теряется в ней...

Ночь. Туман. Отступление продолжается... Проезжает машина Генри. Виден только ее силуэт...

Виден и еще один силуэт... Силуэт повешенного. На него жутко смотреть.

В кадре крупно — Генри и Ринальди. Оба смотрят вверх, на повешенного.

Генри. Должно быть, немецкий лазутчик.

Ринальди. Посмотри, он плюет на нас. Мертвый плюет на нас!.. Плевок... Вот что мы заслужили!

...Отступление продолжается... Среди бесконечного потока машин и людей движется и санитарная машина Генри...

Дороги забиты... грязь... На повороте машина Генри вязнет в грязи... увязла...

Генри выпрыгивает из кабины. Из кузова выпрыгивает Аймо. Они направляются посмотреть, что случилось. Видят поломку. Коротко, обращаясь к Аймо, Генри констатирует:

— Сломалось колесо.

Зовет Ринальди.

Генри. Неудача, Рини. Придется нам двигаться пешком. (К Аймо.) Где Бонелло?

Аймо (пожимая плечами). Не знаю... Я спал, когда он вылез из машины и...

Генри (цинично). Дезертировал, да?.. Как бы там ни было, Аймо, держитесь с нами.

Аймо (отдавая честь). Слушаюсь, синьор лейтенант.