Море сновидений. О муравьях и динозаврах. Песня кита. Удержать небо - Лю Цысинь

чтобы приветствовать раскаленный до 6000 градусов ураган, который с ревом ворвался на мостик корабля. На самых последних секундах трансляции, перед тем как камера и передающее оборудование расплавились, можно было разглядеть, как тело Миши загорелось, тонкий факел растворился в море солнечного огня…

О том, что происходило дальше, можно было только строить предположения – но практически безошибочные, основанные на строгих научных данных. Расправленные панели солнечных батарей «Вечного бурана» и выступающие детали корпуса должны были расплавиться первыми и, повинуясь поверхностному натяжению, превратиться в серебристые шарики жидкости на поверхности космического корабля. Когда «Вечный буран» пересек границу между короной и хромосферой, начал таять уже корпус и в хромосфере, на глубине 2000 километров, полностью расплавился. Шарики жидкого металла собрались в огромную серебристую каплю, безошибочно ныряющую к цели, которую заблаговременно рассчитали расплавившиеся к тому времени компьютеры. А далее, повинуясь свойствам солнечной атмосферы, у капли вырастет и протянется на сотни метров огненный хвост, цвет которого будет меняться от бледно-голубого в начале до желтого и великолепного оранжевого в конце.

И вскоре этот прекрасный феникс безвозвратно канет в огненный океан.

13 января, планета Земля

Мир человечества вновь сделался таким, каким был до Маркони.

Едва стемнело, в небе заплясали великолепные сияния, которыми можно было любоваться даже в экваториальных широтах.

Глядя на телевизионные экраны, заполненные белым шумом, большинство жителей Земли могло лишь догадываться о том, как складывается положение на той огромной территории, где бушевала война.

13 января, Московский театр военных действий

Генерал Бейкер оттолкнул командира 82-й парашютно-десантной дивизии и еще парочку офицеров, пытавшихся затащить его в вертолет, и поднял бинокль, чтобы продолжить наблюдение за горизонтом, где впереди грохотал русский фронт.

– Дистанция 4000 метров! Боеприпас № 9, замедленного действия! Огонь!

По грохоту артиллерии за спиной Бейкер мог точно сказать, что из всей артиллерии в строю остались только 105-мм реактивные гранатометы, да и тех не более трети.

Час назад немецкий танковый батальон – последнее из уцелевших подразделений бронетехники – предпринял поразительно дерзкую попытку контратаки. Поначалу результаты казались обнадеживающими: на расстоянии восьми километров натовские танки успешно били по русским и немало уничтожили – примерно вполовину своей численности. Но превосходство противника было подавляющим, и немецкие танки просто исчезли под ревущим стальным потоком русской армии, как роса под полуденным солнцем.

– Дистанция 3500 метров! Огонь!

Малокалиберные ракеты зашипели на лету, и перед цепью русских танков взметнулся барьер из земли и огня. Но это было все равно что оползень с речного берега перед разливом половодья: земля – очень недолговечное препятствие перед неумолимыми водами.

Как только поставленная разрывами эфемерная завеса рассеялась, из густого дыма снова появилась русская техника. Бейкер разглядел, что она идет плотно, будто на параде. Еще несколько дней назад атака в таком строю была бы самоубийством, но теперь, когда почти вся авиация, дальнобойная артиллерия и управляемые ракеты НАТО были просто не способны действовать, эта тактика стала вполне рациональной. Максимальная концентрация бронетехники, безусловно, обеспечивала прорыв оборонительных порядков противника.

Бейкер предполагал, что эти самые порядки устроены весьма хаотично. В условиях полного паралича электромагнитной аппаратуры было практически невозможно быстро и точно определить направление главного вражеского удара. Он также ничего не знал о действиях обороняющихся подразделений. В отсутствие беспроводной связи скоординировать их боевую работу было бы чрезвычайно сложно.

– Дистанция 3000 метров! Огонь!

– Генерал, вы искали меня?

В траншее появился французский командующий генерал-лейтенант Руссель. Его сопровождали только французский подполковник и пилот вертолета. Как ни странно, одет он был не в камуфляж, а в парадную форму не только с ярко сверкающими генеральскими звездами, но и с несколькими рядами начищенных медалей на груди. Поэтому и стальная каска на голове, и автомат на ремне за плечом казались неуместными.

– Мне сообщили, что Французский легион покинул укрепления на нашем левом крыле и отступил.

– Так точно, мой генерал.

– Генерал Руссель, за нашими спинами ведет отступление семисоттысячная группировка НАТО. Успех их прорыва из вражеского окружения зависит от стойкости нашей обороны!

– Зависит от стойкости вашей обороны.

– Потрудитесь объяснить вашу реплику.

– Вам самому придется много что объяснить! Вы скрывали от нас реальное стратегическое положение. Вам с самого начала было известно, что русские правые, считавшиеся нашими союзниками, ищут возможности для сепаратных переговоров о прекращении огня на Восточном фронте Москвы!

– Как главнокомандующий силами НАТО я имел на это право. Генерал, я полагаю, вы также четко осознаете возложенную на вас и ваши войска обязанность следовать отданным приказам.

Молчание.

– Дистанция 2500 метров! Огонь!

– Я выполняю приказы только президента Французской республики.

– Я не верю, что вы могли в последние дни получить приказ на этот счет.

– Я получил его полгода назад, во время приема в честь Национального дня[66] в Елисейском дворце. Президент лично дал мне указания о том, как должны действовать французские армейские части, если обстоятельства сложатся так, как сегодня.

Бейкер в конце концов вышел из себя:

– Ублюдки! Вы ничуть не изменились со времен де Голля![67]

– Ну-ну, не стоит так волноваться. Если вы решите принять бой, я останусь с вами, отпустив своих подчиненных. Мы будем сражаться и с честью примем смерть на этой заснеженной равнине. Ведь именно здесь полегла и армия Наполеона. Так что нам нечего будет стыдиться, – сказал Руссель и похлопал по сложенному прикладу автомата «FAMAS» (естественно, французского производства).

Молчание.

– Дистанция 2000 метров, огонь!

Бейкер медленно повернулся к стоявшим рядом с ним строевым командирам:

– Передайте мои слова американским солдатам, защищающим эти рубежи: когда появилась наша армия, мы воевали, не полагаясь на компьютеры. Наша армия состояла из фермеров. Когда-то мы сражались на Окинаве с японцами в джунглях, прорывая траншею за траншеей. В Кхешани мы лопатами отбивали гранаты, которые бросали в нас северовьетнамские солдаты. Еще раньше, одной холодной зимней ночью, наш великий Вашингтон лично повел своих босоногих солдат через ледяной Делавэр, чтобы творить историю…

– Дистанция 1500 метров, огонь!

– Приказываю уничтожить документы и материальные запасы…

– Дистанция 1200 метров, огонь!

Генерал Бейкер надел каску, поправил бронежилет и расстегнул кобуру с пистолетом. Гранатометы молчали – прислуга закладывала боеприпасы в стволы. Затем прогремели разрывы.

– Солдаты! – крикнул Бейкер, глядя на русские танки, развернувшиеся перед ним во всю ширь кругозора, словно завеса, за которой скрывается сама смерть. – Штыки примкнуть!

Солнце то исчезало, то вновь проглядывало сквозь густой дым над полем боя, и на заснеженную равнину, где бушевала ожесточенная битва, ложились прихотливые узоры света и тени.

Море сновидений[68]

ПЕРВАЯ ПОЛОВИНАНизкотемпературный художник

Низкотемпературного художника привлек сюда Фестиваль искусств льда и снега. Пусть идея была абсурдной, но с тех пор как океаны высохли, Янь Дун постоянно думал об этом. И сколько бы лет ни прошло, эпизод появления низкотемпературного художника с неизменной ясностью воспроизводился в памяти.

В тот момент Янь Дун стоял перед своей собственной только что законченной ледяной скульптурой. Его окружали искусно вырезанные