Я не хочу остаться один - Дарья Аверад

Аято недовольно оскалился. Хидэки абсолютно не умеет держать язык за зубами. Только на днях Такимура обретает сестру, которую всё время считал умершей, а уже сейчас его коронуют под звуки разгорячённого галдежа.

Блондин не успел проследить тот момент, когда бутылка виски опустела наполовину. Мысли сразу же стали тише, музыка громче, а красное освещение приятней на глаз. В толпе веселящихся членов группировки Аято не сразу разглядел свою темноволосую подругу. Но хватило пару секунд, чтобы его взгляд сфокусировался на Майе. В голове моментально всплыл тот поцелуй. И странно, но Такимура больше не испытывал отвращения к нему. Губы девушки были мягкие, а сладкая помада отдавала привкусом вишни. Поддавшись воспоминанием, Аято позволил возбуждению захватить его. Но вместе с тем, парень всеми силами старался заглушить любую мысль о Судзуки. Он понимал, что младшего необходимо забывать. А потому неизвестно, что двигало Такимурой в эти минуты: необузданное влечение к Майе или же желание доказать себе то, что он может обойтись и без Кена, точно так же, как младший справился без него.

– Соскучился по мне, красавчик? – нежные руки игриво обвились вокруг шеи парня.

Майе всегда удавалось неожиданно появляться рядом, словно она обладала магическими способностями и грацией дикой кошки. Резко подорвавшись с барного стула, Аято ничего не ответил. Но его горящие глаза сказали всё за себя. Такимура предвкушающе облизнулся, вызывая довольную ухмылку на лице девушки. Крепко схватив его за запястье, Майя повела парня через толпу и, прошептав что-то охраннику, сняла для них комнату Vip. Диван из красного бархата идеально сочетался с чёрным пушистым ковром. Стеклянный кофейный столик был заставлен престижным алкоголем. Неоновые подсветки создавали интимную обстановку, а потолок оказался зеркальным. В этой комнате отовсюду веяло похотью. Грубо схватив Майю за плечи, Аято повалил её на диван, и они слились в страстном поцелуе.

Мокрые языки сплетаются друг с другом в необузданном ритме. Тут нет любви, лишь дикое желание. Такимура расстёгивает её блузку, когда девушка закидывает свои ноги на его бёдра. Аято рычит и вдыхает едкий запах парфюма. Кен пах совершенно иначе. И, внезапно, блондин теряется в реальности. Он целует Майю, но перед глазами всплывает разгорячённый образ Судзуки. Девушка стягивает с него брюки, а Такимура ощущает крепкие руки Кена. Он проводит влажную дорожку до пупка темноволосой красавицы и представляет напряжённые кубики пресса, каждый миллиметр которого он изучил наизусть. Майя вызывающе стонет, но это выглядит слишком неправильно. Судзуки бы схватил его за волосы, резко притянул к себе и прикоснулся губами так аккуратно, словно Аято сделан из хрусталя. Он бы целовал ключицы блондина, сжимал бёдра и нашёптывал на ухо слова о любви. От Кена всегда пахло кофе и чем-то родным. Такимура уже растворился в этом запахе, но тут же отпрянул, когда почувствовал ладонь на ширинке своих брюк. Судзуки ласкал его медленно, нежно, порой срывался на страстную резкость, но всегда первым делом доставлял удовольствие ему. Бедра Кены были упругими, и Аято любил гладить их, доводя парня до дрожи в коленях. Он и сейчас провел ладонями вверх и тут же нахмурился – ноги оказались такими тонкими, гладкими. Совсем другие, словно не принадлежали Судзуки. Парень раскрыл глаза и испуганно вздрогнул. Всё это время перед ним лежал не Кен.

Такимура вначале остолбенел, а затем мгновенно вскочил с дивана. Возбуждение мигом спало, и Аято, ничего не объясняя, начал лихорадочно одеваться, подбирая смятые вещи с пола.

– Прости, но я не могу, – только и выдавил из себя парень, чувствуя одновременно и ужас и стыд.

Но, кажется, Майя догадалась, в чём дело. Она пробежалась по Такимуре разочарованным взглядом и, не утруждаясь в том, чтобы натянуть блузку обратно, приподнялась на диване. Когда Аято уже собрался выйти за дверь, последнее, чего он ожидал, так это то, что девушка задаст вопрос, заставший блондина врасплох.

– Какого это, видеть во мне Судзуки? – вдруг раздалось за его спиной. – Больно? Обидно? Приятно? Тошнотворно?

– Невыносимо, – сжав челюсть, процедил парень.

Не дожидаясь ответа от Майи, Такимура выскочил из комнаты, с громким ударом захлопнув дверь.

***

Подземный тренировочный зал пустовал в эту ночь. Побелка на стенах казалась серой и выцветшей. И лишь в тех местах, куда падал ослепительно-яркий свет люминесцентных ламп, краска оставалась белоснежной, как паста для чистки зубов. Высокие столбы с мишенями распределились по всему пространству. Каменный пол вокруг них был покоцан из-за чьих-то осечек. Некоторые пули до сих пор находились там и поблёскивали металлом. На чёрном вытянутом столе валялась гора оружия и картонных коробок с патронами. В воздухе стоял запах серы. А от звука нескончаемых выстрелов можно было оглохнуть. Но Аято держался непоколебимо и ни единый мускул не вздрогнул на его теле.

Парень в бешеном темпе стреляет по мишеням, попадая то по одной, то по другой. Пуля за пулей. Выстрел за выстрелом. И ни единого промаха. Его челюсть сжата в зверином оскале, а взгляд пылает огнём при каждом нажатии на курок. Такимура скачет с места на место, перезаряжает Вальтер и целится вновь. Ладони запотели, но цепкой хваткой сжимают ствол. Парень ложится на каменный пол и стреляет, делает кувырок и опять попадает в центр мишени. Его волосы растеплены и прилипли ко лбу, а рукав полупрозрачной рубашки порвался ещё чёрт знает где. В правой стороне зала стоят белые манекены. Аято смотрит в красный круг на голове и представляет Майю. Издаёт озлобленный рык и стреляет. Поворачивается на другого манекена, представляет Кена и сжимает левый кулак до побеления костяшек. Видит перед собой мишень, думает о себе и простреливает манекену висок. Если бы это был человек, то у него, определённо, вылетели бы мозги, пачкая пол кровяными сгустками. Такимура глубоко вдохнул и тут же выругался под себя. Он уже больше часа безостановочно палит по воображаемым людям, но так и не смог успокоиться. Вальтер со всей силой отлетает в покоцанный столб и отскакивает к ближайшей стене.

– Тяжёлый вечер выдался? – вдруг доносится за спиной.

Аято, не оборачиваясь, узнаёт Эцуко. Он устало прячет лицо в ладонях и еле заметно кивает.

– Хидэки сказал, что ты хочешь меня видеть. Что-то стряслось?

Девушка подходит к брату и кладёт ладонь на его плечо. На ней, как всегда, чёрный костюм: кожаные лосины, облегающая майка и гриндерсы. Волосы завязаны в тугой хвост. Она обеспокоенно смотрит на Аято и повторяет свой вопрос.

– Нет, – опомнившись, отвечает Такимура, – всё в порядке. Наверное. Просто, я без понятия, что делать с навалившимися эмоциями. Я, правда, растерян. Мне бы не помешало выговориться, выплеснуть эти мысли наружу.

– А зачем ты позвал конкретно меня? – не совсем понимая брата, нахмурилась Эцуко.

– Не думаю, что могу доверять здесь кому-либо ещё.

Джесс усмехается. Но не так, как обычно – с сарказмом и самодовольством. А немного иначе – с благодарностью и каким-то непонятным для неё облегчением. Она просит парня рассказать обо всём, что его беспокоит, и Аято не находит причин отказать в этом. Такимура облокачивается о столб и начинает посвящать сестру в свои терзания. Он не умалчивает ни о чём: говорит о Кене, о том, что их связывало, об их расставании и о том, что сейчас он в порядке, гораздо лучше, чем блондин, живёт своей жизнью, строит карьеру и учится в Академии. А потом Аято рассказывает о себе: о своих неоднозначных чувствах, о том, что никак не может сосредоточиться, постоянно вспоминает о Судзуки и всеми силами пытается оставить его позади. В завершение невесёлой истории, Такимура пересказывает свою неудачную попытку заняться сексом с Майей. Аято уже окончательно протрезвел, чтобы с ужасом осознать этот факт: он раздевал девушку, на полном серьёзе представляя вместо неё своего бывшего парня. Это было за гранью нормального. И несдержанный смешок Эцуко лишь подтвердил его удручающие домыслы.