История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 3 - Луи Адольф Тьер

сентября на тех же позициях, что были заняты 5-го. Свое место на линии сражения каждый должен был занять только на рассвете следующего дня. Генералы Эбле и Шаслу построили для облегчения коммуникаций пять-шесть свайных мостов через Колочу, которые позволяли переходить через реку в самых важных пунктах, не спускаясь к топким или крутым берегам. Поскольку все запаслись провиантом с позавчерашнего дня, никто не получил разрешения покинуть ряды. За вычетом заблудившихся в пути под знаменами оставалось 127 тысяч солдат, снабженных 580 орудиями.

Русская армия, в свою очередь, подготовилась к упорному сопротивлению и решилась отстаивать участок почти до полного своего уничтожения. Кутузов, возведенный в княжеское достоинство в награду за услуги, недавно оказанные в Турции, получил в качестве начальника Главного штаба генерала Беннигсена, а в качестве генерал-квартирмейстера – полковника Толя: последний был бо́льшую часть времени не только исполнителем, но и вдохновителем его решений. Под началом Кутузова Барклай-де-Толли и Багратион продолжали командовать Двинской и Днепровской армиями. Тот и другой совершенно решились погибнуть, если потребуется, и все офицеры разделяли их чувства: московское дворянство было оскорблено войной не меньше, чем само государство, и было готово заплатить своей кровью за воодушевлявшие его чувства.

Русские войска расположились в следующем порядке. На крайнем правом фланге, напротив нашего левого, за наименее угрожаемым Бородиным, размещались 2-й корпус Багговута и 4-й корпус Остермана под верховным командованием Милорадовича. Сзади располагались 1-й кавалерийский корпус Уварова, 2-й корпус Корфа, а несколько дальше, на крайнем правом фланге, казаки Платова следили за берегами Колочи до ее слияния с Москвой. Полки пеших егерей гвардии и корпусов Багговута и Остермана охраняли Бородино. В центре располагался 6-й корпус Дохтурова, опиравшийся правым флангом на высоту Горок за Бородином, а левым – на Большой редут. Сзади корпуса Дохтурова построился 3-й кавалерийский корпус Крейца, заменившего заболевшего Палена. Здесь заканчивались 1-я армия и командование Барклая-де-Толли и тут же начинались 2-я и командование Багратиона. Корпус Раевского (7-й) опирался правым флангом на Большой редут, а левым – на сожженную деревню Семеновское. Корпус Бороздина (8-й) отвел свой правый фланг назад, из-за исходящего угла русской линии вокруг Семеновского, а левый фланг расположил у трех флешей. Три флеши охраняла 27-я дивизия Неверовского, та самая, что выдержала бой в Красном, участвовала в обороне Смоленска и защищала Шевардинский редут. В этот день она состояла, вместе с 4-м кавалерийским корпусом Сиверса, под командованием князя Горчакова. Многочисленные батальоны пеших егерей заполняли окрестные леса. Ополченцы и казаки, недавно прибывшие из Москвы, помещались в Утице. Далеко за центром, в окрестностях Псарева, держался резерв, состоявший из гвардии, 3-го корпуса Тучкова и многочисленной артиллерии большого калибра.

Силы русской армии доходили примерно до 140 тысяч человек, в том числе 120 тысяч регулярных войск, остальное количество составляли казаки и московские ополченцы. Главные силы русских сосредоточились на их правом фланге напротив нашего левого, как раз там, где мы не планировали никакой атаки, а наименьшие силы располагались на левом фланге, напротив нашего правого, где Наполеон и решил нанести главный удар. Хотя Наполеон ничем не разоблачил своих замыслов, взятие Шевардинского редута вечером 5-го, переход части французских войск на правый берег Колочи и, главное, сама природа участка, неприступного за Колочей от Бородина до Москвы-реки и довольно доступного у пригорков с полевыми укреплениями, достаточно ясно показывали, что опасность для русских находилась на их левом фланге, у Семеновского, трех флешей и Утицких лесов.

Это и заметили Кутузову, который, всё же, более подходил для общего руководства кампанией, чем для большого сражения. Он не выказал большого внимания к замечаниям, упрямо оставив корпуса Остермана и Багговута там, где они и находились, потому что еще видел основную массу французской армии на новой Московской дороге, и только выделил из резерва 3-й корпус Тучкова, чтобы поместить его у Утицы. Таковы были его единственные диспозиции к сражению. Впрочем, энергия армии должна была заменить всё, чего не сделал ее руководитель. Что до решений, которые надлежало принимать на участке в разгар боя, Кутузов мог довериться в этом деле твердости Барклая-де-Толли и вдохновенной отваге Багратиона.

По роду взаимного соглашения день 6 сентября прошел без единого выстрела. Французы отдыхали, наслаждались собранной накануне едой, готовили оружие и предавались обычным на биваках разговорам французских солдат, самых веселых и смелых из всех солдат в мире. Они гадали, кто из них останется в живых на следующий день, и шумно смеялись, поедая то, что раздобыли в соседних деревнях; но ни один из них не сомневался ни в победе, ни в скором вступлении в Москву под предводительством непобедимого Наполеона. Любовь к славе воспламеняла их души.

Совсем другие чувства воодушевляли русских. Печальные и отчаявшиеся, готовые погибнуть, они возлагали упование на Бога и среди тысячи факелов молились перед чудотворным образом Смоленской Божией Матери, вынесенной, как говорили, на ангельских крыльях из горящего города и в эту минуту проносимой процессией православных священников через биваки Бородинского лагеря. Солдаты поверглись ниц, а Кутузов, держа шляпу в руке и опустив голову, со всем своим штабом сопровождал благочестивую процессию. На закате за ней можно было следить из наших бивуаков по светящимся огням факелов.

Наполеон занимался вполне радостными делами, надеясь, что воинский дух его солдат восторжествует над пламенной верой русских. Он отдавал последние приказания и слушал рассказ о сражении в Саламанке прибывшего днем из Арапил полковника Фавье. Наполеон, уверенный в том, что найдет в России развязку, которой никак не мог найти на Иберийском полуострове, выслушав полковника Фавье, отослал его, сказав, что завтра исправит совершенные в Арапилах ошибки на берегах Москвы. Полный покой и глубокая тишина царили на равнине, которой назавтра предстояло превратиться в арену ужаснейшего и многошумного действа. Смех наших солдат и благочестивые песнопения русских в конце концов стихли, и всё обратилось в сон.

В три часа утра на нашей стороне начали браться за оружие, под покровом тумана переходить на правый берег Колочи и занимать боевые позиции. Евгений расположился, оседлав Колочу, напротив Бородино и Большого редута, Ней и Даву – перед тремя флешами, кавалерия – позади них, Фриан и гвардия – в резерве в центре. Понятовский на правом фланге двинулся через лес. Движения выполнялись в тишине, дабы не привлечь внимания неприятеля. В это время канониры трех больших батарей, которым назначалось подавлять огонь из укреплений русских, заняли места у орудий, ожидая сигнала, который должен был дать Наполеон, когда сочтет, что все заняли правильные позиции. Наполеон расположился в Шевардинском редуте, откуда мог видеть происходящее и где был несколько прикрыт от ядер, количество которых